Этот кошмар снился Бернару уже не в первый раз. Он просыпался с бьющимся сердцем, с каплями пота на лбу. Затем он начинал ощущать неприятный горький привкус во рту (слишком много пил и курил накануне) и закуривал первую сигарету.
Он оставался лежать в постели десять или двадцать минут, пока не накапливал достаточно сил, чтобы встать. Он думал о ней, пытаясь вспомнить ускользнувший от него жест, слово, выражение, например ее сосредоточенную манеру разглядывать предметы, как бы проникая в их внутреннюю суть. Она постоянно пыталась проникнуть в тайну окружавших ее вещей. Он вспоминал, как разглядывала она зажигалку, словно читая письмо, найденное в ящике стола. Любопытство придавало ее взгляду серьезное выражение, а порой тревожное, затем улыбка и ирония стирали его, и она одаривала вас лучезарным взглядом, словно прося прощения, что так надолго оставила вас из-за какой-то безделицы.
На полу рядом с кроватью валялись газеты, Бернар наступил на них босыми ногами и выругался. «Как сообщает из Марселя наш специальный корреспондент Бертран де Рибейрак… Первые лучи солнца прекрасного летнего утра весело оживляли колоритный город… по чистой случайности ни одна из пуль не задела прохожих…»
Если бы у меня был такой же характер, как у нее, думал он, если бы я умел, как она, никогда не раздражаться… Он бросил мимолетный взгляд на ее фотографию, приколотую над секретером. Он снял ее фотоаппаратом Кандис. Обнаженная Кандис строила ему рожицу, не желая позировать в таком виде. «Лучше выбросить это фото», — подумал он. Он надел темный костюм, белую рубашку и темный галстук. Костюм серьезного и энергичного клерка, в котором, впрочем, он чувствовал себя вполне комфортно.
Когда в десять часов он появился в офисе, секретарша сказала ему, что его вызывает патрон. Старый Бонн утонул в своем кресле; он жестом предложил Бернару сесть, процедив сквозь зубы приветствие.
— Вы читали газеты, Бернар?
— Об убийстве в Марселе?
— Нет. Вот эти.
Он протянул Бернару страницу небольшого формата. Заметка была обведена красным карандашом.
— Прочтите это…
«МОЛОДОЙ ВОКЬЕ ИСПЫТЫВАЕТ ТРУДНОСТИ С АЛИБИ
Длинноволосый, носящий до восемнадцати часов английский шевиотовый костюм безупречного покроя, а вечером переодевающийся в кожаную куртку и мексиканские сапоги, молодой Бернар ВОКЬЕ (сын Жоржа ВОКЬЕ, председателя междепартаментской комиссии в Сенате) ведет в некотором роде жизнь а ла доктор Джекилл и мистер Найд. Благодаря поддержке своего отца он занимает хорошо оплачиваемый и не слишком обременительный пост в офисе у одного из процветающих биржевых маклеров Парижа. По вечерам он охотно посещает бары фешенебельного Сен-Жермен-де-Пре.
Именно здесь в июле Бернар Вокье завязывает нежные отношения с молодой американской туристкой Кандис Страсберг. Спустя пять недель девушку обнаруживают убитой на юге Франции. Сейчас уже известно, что Бернар условился с ней о свидании в середине августа… на Лазурном берегу!
Можно не сомневаться в том, что сенатору Вокье, несмотря на все его связи внутри правительства, будет очень трудно замять это дело.
— Почему бы тебе не заняться политикой? — спросил он своего сына при встрече в прошлую пятницу.
— Политика не интересует меня, — ответил Бернар.
Этот ответ ясно говорит о том, что, несмотря на некоторую экстравагантность, молодой Вокье не лишен здравого смысла…»
— Ну? — спросил Бонн.
— Что «ну»?
— Вы доигрались, молодой человек. Вы должны понимать, что в нашей профессии скандал недопустим.
— Но ведь это обыкновенный шантаж, господин Бони.
— Я ничего не знаю, — сказал старик. — Ваш отец не должен на меня обижаться, и я даже уверен, что он одобрит мое решение. Денежная компенсация будет вам перечислена.
Бернар понял, что разговор окончен. Неожиданно многое было для него кончено. Он не очень понимал почему, но был даже рад этому.
4
В Вилльфранше, так же как и в Ницце, в старом квартале с узкими, выходящими к порту улицами или в элегантных барах, прилегающих к площади Массена, никто не слышал о преступлении в Бо-де-Провансе. В течение нескольких дней инспекторы Мелотти и Геншар из центрального комиссариата города Ниццы обходили отели, меблированные комнаты, рестораны, пансионы, кемпинги, и каждый раз, когда они задавали вопросы, на них смотрели вытаращенными глазами как на марсиан, говорящих на ультразвуковом языке.