Я не люблю жить с девушками, это всегда кончается ссорой, но с Кандис было легко. Она была аккуратной и тактичной, всегда в хорошем настроении, поэтому, когда на третий день она сказала мне, что уходит, я даже расстроилась. Она сказала, что познакомилась со сносным парнем и несколько дней поживет у него, до своего отъезда. Тогда я еще не знала, о ком идет речь, ну а сейчас это знают все, — сказала в заключение Карлин, стараясь запомнить каждое сказанное ею слово.
Судье Суффри потребовалось восемьдесят девять дней, чтобы установить, что произошло в последующие дни. Каждое утро поступала новая информация из Марселя, Лиона, Парижа, Тулона, Гавра, Авиньона, Ниццы и Сен-Тропеза, но, сам не зная почему, он постоянно возвращался мыслями к Вилльфраншу. Он поставил вопрос, на который до этого дня не могло ответить ни одно полицейское или жандармское ведомство: почему Кандис Страсберг прежде всего решила отправиться в Вилльфранш? Почему именно туда? Почему она сказала Лорану Киршнеру, что это ее «точка приземления»? Если бы это был Сен-Тропез, все было бы понятно: там собирается летом молодежь со всего света. В крайнем случае молодая искательница приключений могла остановить свой выбор на Каннах или Монте-Карло, фигурирующих в рекламах всего мира. Но Вилльфранш… Пустынные набережные под раскаленным солнцем… нет даже казино. Пляж и тот в четырех километрах. Очень мало ночных клубов, можно пересчитать по пальцам. Средний возраст отдыхающих — шестьдесят лет. Но именно Вилльфранш притягивал Кандис Страсберг как магнит, и, кроме того, теперь это было уже точно известно, она оставалась в этом месте дольше всего. Почему?
Первое важное сведение, которое судья получил по этому поводу, было плодом терпеливого и упорного труда третьей бригады уголовной полиции Марселя. В течение тринадцати дней Ланнелонг и его люди выясняли все обстоятельства, относящиеся к личности Анжиотти Марселя, прозванного также Паоло Корсиканцем или Марчелло. Они узнали, что в Оранже у него была сестра, скромная женщина, муж которой был владельцем гаража. Они узнали, что Марчелло приезжал к сестре на праздник 15 августа. Оранж находится всего в тридцати километрах от Боде-Прованса, то есть в получасе езды в «ситроене» покойного.
— Следует заметить, — сказал судья Суффри с оттенком раздражения в голосе, — что в это время года вся Франция отправляется на юг и все вращаются по кругу в радиусе ста километров. И если все наши подозреваемые находились между Нимом, Авиньоном, Марселем и Болье, то что это нам дает?
— Анжиотти путешествовал не один, а в компании молодой женщины. Мы имеем свидетельство одного работника бензозаправочной станции.
— А что говорит сестра?
— В Оранже он появился уже один.
— А ваш свидетель узнал мадемуазель Страсберг?
— Он видел ее только в профиль, вернее, даже со спины. Он узнал прическу.
— И что это нам дает?
Суффри был очень нервным в этом сентябре. Он имел две «неприятные» встречи с прокурором Деларю, к тому же статьи в газетах становились все более саркастичными.
— Это только начало, — сказал прокурор, — в октябре все журналисты вернутся из отпуска, и первыми начнут скалить зубы скандальные хроникеры из еженедельных газет, заканчивая статьи многоточием. Затем к ним присоединятся корреспонденты ежедневных газет, ведущих рубрику происшествий, и вместо многоточий будут утверждать, что полиция и прокуратура Франции работают не лучше телефонов.
«Сон в летнюю ночь». Лоран Киршнер вспомнил позднее, что этот заголовок пьесы Шекспира преследовал его днем и ночью на протяжении всего июля. На вилле «Эскьер» каникулы проходили по давно заведенному распорядку. Вставали в десять часов. Шли на пляж с детьми или вдвоем. Марта устраивалась под тентом. Лоран, лежа на песке под солнцем, не знал, как убить время. Он пил много анисового ликера и думал о Кандис.
В своем сне наяву он вновь возвращался к той ночи в Боманьере, когда она спала рядом, за перегородкой. «Мне надо было быть более настойчивым, — думал он. — Она не прогнала бы меня просто из благодарности, но благодарность мне не нужна. Однако кто знает, что может взбрести в голову современной девушке? Раньше я меньше думал и больше действовал», — продолжал размышлять Лоран. Расставаясь с нею утром 16 июля в Сент-Максиме, он сказал:
— Я могу вам дать немного денег, на развлечения.