— Нет, спасибо.
В кармане его брюк лежали приготовленные для нее 300 франков. Он пытался сунуть их в ее рюкзак.
— Спасибо, Лоран, не стоит. Вы меня слишком балуете. Вы были на высоте.
По всей видимости, она намекала на то, что он не пытался приставать к ней, затем, видимо чувствуя угрызения совести, что сама она на высоте не была, она поцеловала его в губы.
— Может быть, мы пообедаем как-нибудь вместе? — спросил он. — Например, в Сен-Тропезе.
— Шикарно! — воскликнула она с энтузиазмом, и ее глаза заблестели. — Через восемь или десять дней, — добавила она.
— Двадцать седьмого июля. — Он посмотрел в календарик своей записной книжки. — Нет, это воскресенье. Давайте двадцать восьмого, в час дня, в ресторане «Мускарден». Вы не забудете?
— Я приду, — сказала она. — «Мускарден».
— Это на набережной, рядом с высокой башней. Найти легко.
— Я приду, Лоран. До свидания.
Целую неделю, с 20 по 26 июля, он говорил об инжекторе, который начинал трещать «после 120 километров». Что он еще мог придумать? Ему придется поехать в Ниццу, чтобы отрегулировать его, будь он проклят! В понедельник утром он поехал. Он все предусмотрел.
— Если они не смогут отладить его за день, я переночую в Ницце, — сказал он Марте.
Марта отнеслась к этому спокойно. Она подумала, что он ищет предлог, чтобы поиграть в рулетку в Монте-Карло. В тринадцать часов он устроился на террасе «Мускардена». Перед этим он заехал в отель «Библо» и снял номер.
И вот против всякого ожидания (потому что в глубине души он в это не верил) в час пятнадцать он увидел ее на набережной. Она была в компании молодежи, одетой так же несуразно, как и она: трое длинноволосых парней и две девушки, одна дурнушка, а другая хорошенькая. Она помахала ему рукой и, прежде чем подняться на террасу, еще минут десять болтала с ними.
— Лоран, — сказала она, усаживаясь за стол, — вы загорели и стали очень красивым.
Затем она рассказала ему о своем посещении Вилльфранша, где она жила у подруги своей матери, пожилой, но очень милой дамы, у которой был красивый дом в Сен-Згонде.
— Теперь, — сказала она, — я застряну здесь на четыре или пять дней, хотя мне здесь и не очень нравится: слишком цивилизованное место.
Она поднесла к губам бокал шампанского, и Лоран воспользовался этим, чтобы рассказать о себе. Когда он был студентом, он мечтал стать писателем, но чем бы он расплачивался теперь за туалеты и сеансы массажа своей жены, за учебу и прихоти детей? Он рассказал о своем прадедушке, приехавшем из эльзасской деревни «с котомкой за спиной», и о том, как его отец во время войны наладил работу завода, производившего «электронные приборы для самолетов и подводных лодок». Теперь этот завод очень разросся, он стал невероятно гигантским. Лоран всегда много работал, и вот наступил день, когда он понял, что жизнь прошла мимо.
Она слушала его с интересом, время от времени сочувственно вздыхая: «О!» Продолжая говорить, он спрашивал себя, насколько он искренен. Ему казалось, что он был достаточно искренен, но в то же время он поймал себя на том, что следит за своими мыслями и словами. Тогда он взял ее за руку и сказал:
— Кандис, вы хотите провести этот день со мной? Вы понимаете, что я имею в виду? Я снял здесь комнату.
Она сказала:
— Нет. Я хочу купаться. Впрочем, если хотите, то вечером, я не возражаю.
Спустя двадцать четыре часа он вернулся на виллу. Удобно устроившись в шезлонге на лужайке, он защищался от нападок Марты, которой было любопытно узнать, сколько он проиграл в Монте-Карло.
— Но я не играл, дорогая, клянусь тебе.
— Значит, ты не придумал эту историю с инжектором?
— Нет. Теперь он исправен, можешь проверить. Если бы я захотел играть, то не поехал бы так далеко, здесь масса казино в округе. Кроме того, я не стал бы ничего придумывать.
— Как бы не так, — сказала она. (Четыре года назад между ними произошло очень серьезное объяснение. Это было в ту ночь, когда он проиграл в Каннах пять миллионов франков, и тогда он торжественно поклялся, что никогда больше не переступит порога игорного зала.) — Кроме того, ты мог пойти на свидание к какой-нибудь красивой девушке, но если я тебя об этом спрошу, ты все равно не ответишь мне, поэтому я не спрашиваю, — добавила она, покрывая лаком ногти.
Он с улыбкой взглянул на нее, и она тоже улыбнулась, глядя на него с молчаливым вопросом.
— В тот момент, — скажет он позднее своему адвокату, — она гордилась мной, гордилась, что я еще способен соблазнить молодую и красивую девушку, и это чувство одержало тогда верх над ревностью. Я чуть было не признался ей во всем.