— Поручение произвести отдельные следственные действия, даваемые одним следователем другому, — сказал комиссар.
— Он возвращается двадцать первого октября: восемь дней в Риме, в «Каракалле». Огромный успех. Всего один месяц терпения, господин комиссар, только один месяц.
Первая полемическая статья появилась в американской прессе в конце сентября. Статья занимала три колонки на восьмой странице газеты «Нью-Йорк информер» и была подписана журналисткой Голди Шейверс, известной своей нетерпимостью к иностранцам, особенно к французам.
Статья была написана в ироническом стиле. В ней говорилось о неповторимом очаровании старых французских провинций и неожиданных сюрпризах, подстерегающих туристов за каждым поворотом живописных дорог. Вероятно, продолжал автор статьи, следует более вдумчиво выбирать время путешествия по Франции, исходя не из времени года, а из естественного для национальной метеорологии феномена: забастовка транспортников, рабочих газовой и электропромышленности, угольщиков, пилотов, диспетчеров, шоферов такси и прочее, что безусловно накладывает отпечаток на пребывание в этой прекрасной стране. Очарование сюрприза? Голди хотела бы с этим согласиться, не будь коммунистических коммандос, заполняющих улицы и трясущих перед носом заокеанских туристов своими красными знаменами, размахивая при этом кулаками и крича им в лицо, чтобы они убирались за океан. Если не принимать во внимание эти несущественные детали, то туризм во Франции можно сравнить с пребыванием в раю, разумеется при условии, что вы не забудете прихватить с собой оружие и боеприпасы, поскольку французская полиция оберегает только жизни аборигенов.
Дальше вкрадчивым тоном напоминалась трагическая история молодой американской студентки, решившей провести каникулы во Франции… Разумеется, подобные преступления совершаются во всех странах и во все времена, но только во Франции расследование ведется как бы в летаргическом сне, в который погрузились высшие сферы, что тормозит нормальное течение следствия. Нежелание или неспособность? Голди Шейверс не отвечала на этот вопрос, но она обращала внимание общественности на горе матери, которой в течение сорока дней никто еще не удосужился предоставить даже самую незначительную информацию, которая могла бы принести ей облегчение и вырвать ее из того кошмара, в котором она живет.
На следующей неделе большая передовица появилась в газете «Борьба», органе левых сил, которую никто не мог заподозрить в симпатиях к правительству, но которая не могла упустить такого прекрасного случая, чтобы не обрушиться на американскую систему. Журналист писал, что он не собирается защищать французскую полицию, которая в состоянии сама постоять за себя, но его удивляет, что полицию Франции поучают из страны, в которой (что ни для кого не секрет) три четверти полицейских служат политиканам и, более того, являются сообщниками преступного мира, а одна четверть, составляющая знаменитое ФБР, является неистощимым источником, поставляющим героев для телефельетонов, вызывающих восхищение масс своей неспособностью заставить соблюдать федеральные законы. Дальше следовал краткий анализ расовой проблемы.
Ответом «Борьбе» была статья, напечатанная в специальном воскресном номере «Филадельфия обсервер», вышедшем на ста семидесяти четырех страницах. В статье были перечислены все совершенные во Франции преступления за последние два года, оставшиеся нераскрытыми. (Убийство в Везуле, в Венсенском лесу, в Нейи, в Экс-ле-Бене, в Рамбуйе и пр.) Речь шла в общей сложности о девятнадцати нераскрытых преступлениях. В качестве оружия «Филадельфия обсервер» выбрала не иронию, а статистику. Одно нераскрытое преступление каждый месяц: такого печального счета не знала (насколько было известно журналисту) ни одна страна в мире ни в одну историческую эпоху. С учетом изложенных фактов и обстоятельств правомерен вопрос: есть ли вообще какой-нибудь шанс, что убийца Кандис Страсберг предстанет однажды перед французским судом, чтобы ответить за свое злодейское преступление?
Шел октябрь, и в соответствии с информацией, содержащейся в тридцать одном анонимном письме, полученном жандармерией после опубликования портрета-робота, было проверено семнадцать версий, не давших положительного результата. Тещи обвиняли зятьев, супруги — мужей. Иногда целые деревни обрушивались на одного несчастного. Писали из зависти, из ревности, из мести и из корысти.