Чудесно светило солнце. На улицах, зеленеющих деревьями, прохожие замедляли шаги, глазели на витрины и обменивались друг с другом томными взглядами. Как славно чувствовать себя таким майским днем восемнадцатилетней влюбленной!
Эвелин вышла из дома, как обычно, в два часа дня с тетрадками под мышкой, заявив, что отправляется в лицей. Оставив тетрадки у подружки, благосклонно относившейся к любовным забавам других, и слегка мазнув губы помадой, она тряслась сейчас в автобусе, свободная духом, но плененная сердцем, спеша к избраннику своей жизни.
— Гм, — прокашлялся угреватый. — Вы уронили билет, мадемуазель,
Она очаровательно улыбнулась, простив ему и прыщавое лицо, и галстук–удавку. Задумавшись на какую–то секунду о том, а смогла бы ли она полюбить его, она тут же ответила себе отрицательно. Впрочем, ей нравились мужчины старше её. Так, Ги было уже девятнадцать.
— Спасибо, месье. Вы очень любезны.
— Мгм, — поперхнулся её визави и снова уставился на пейзаж за окном.
Эвелин закрыла глаза, улыбаясь предстоящим минутам. Позволит ли она на сей раз Ги поцеловать себя в губы? Она почувствовала, что краснеет до ушей, прикусила губу и взглянула на руки угреватого — красноватые, с чернотой под ногтями, нервно дергавшиеся. Она тут же сравнила их с руками Ги ухоженными, с розовыми ногтями, умевшими так сладко прикасаться к её волосам и талии во время танца…
— Рон–Пуэн, — объявил остановку кондуктор.
Она вскочила с места и ступила на выходную платформу. Подросток последовал за ней и перед зданием «Фигаро» рискнул заговорить:
— Мадемуазель, наверное, прогуливается в такой чудный денек?
Она обернулась и смерила его презрительным взглядом. Место этого парня было не на Ёлисейских полях, а среди автобусной публики. Жуй, коза, там, где привязана.
— Вы отстанете от меня в конце концов?
— Но…
— Начнем с того, что я не свободна и иду к любовнику. Прощайте, молодой человек.
Тот застыл на месте как соляной столб, а она гордо продолжала свой путь. Как и подобает настоящей женщине, она поставила на место своего преследователя. Если бы только отец видел её сейчас, он залюбовался бы тем, с каким изяществом она вышла из этой ситуации.
Напевая, она подошла к кафе «Мадригал», быстро обшарила глазами открытую террасу. Она пришла первой. Выбрав подходящий столик, Эвелин устроилась поудобнее и безапелляционным тоном заявила подскочившему к ней гарсону:
— Я жду кое–кого…
Судя по глазам мужчин, она выглядела прекрасно. Но уже в следующее мгновение её вниманием целиком завладел подходивший Ги — красивый блондин в ладно сидевшем спортивном пиджаке. Он присел рядом и взял её за руку. Она вся сомлела.
— Привет.
— Привет.
— Как дела?
— Отлично. А у тебя?
— Нормально.
Они оба дурашливо рассмеялись и заказали томатный сок. Ги напустил на себя таинственный вид и сказал:
— Послушай, поедем в одно местечко, там потрясные диски.
— Согласна!
Ги увлек девушку к своему «ягуару». Усадив её, он взялся за руль.
— Так куда же мы едем? — поинтересовалась она.
— Увидишь, это сюрприз.
Она, закрыв глаза, вообразила, что покачивается в гондоле. Впечатлению не мешали даже резкие рывки автомобиля. Через несколько минут машина остановилась перед особняком. Эвелин вопросительно взглянула на Ги.
— Родители в отлучке, — объяснил он. — Весь дом в нашем распоряжении.
Она почувствовала, как перед лицом надвигающейся опасности её охватывает какая–то волнующая истома. Но она взяла себя в руки. Ги уже в достаточной мере доказал, что является галантным мужчиной и не будет пытаться использовать ситуацию в дурных целях. Она дала увлечь себя в импозантный холл, поднялась вслед за молодым человеком по мраморной лестнице, покрытой толстым ковром, и очутилась наконец в залитой светом комнате, стены которой были увешаны фотографиями машин, афишами фильмов и разноцветными обложками от пластинок.
— Как у тебя мило, — сказала она, пытаясь скрыть за этими словами охватившее её волнение.
— Подумаешь! Тесновато. Но отец обещает мне в этом году отдельную квартиру с видом на Булонский лес. Садись на кровать, так удобнее. Хочешь виски?
— Давай. Хорошие подарки делает тебе отец.
— Ну, знаешь, с его–то деньгами это вполне нормально.
Ги приготовил бокалы. Его отец был политическим деятелем. В былые времена Четвертой республики он чуть не стал министром, и Эвелин решила, что это — стоящая профессия.