— И наконец, — продолжал шляпник, — надеюсь, что вы останетесь моим клиентом как в отношении головных уборов, так и… в остальном. Я в вашем распоряжении, дорогой месье. Вы можете рассчитывать на мою полную лояльность и не бойтесь ею злоупотребить.
— Месье, вы достойный светский человек.
— Такой же, как и вы. В следующую пятницу мы организуем небольшой сеанс в Гурней — сюр — Марн. Ваше присутствие доставило бы нам удовольствие…
Почтенный Тайней проконсультировался со своей записной книжкой — не занят ли он в этот день.
— Да, — ответил он, — это вполне возможно. В прошлый раз я замечательно провел вечер.
— О! Эта Жильда очаровательна. Весьма достойная особа и вынуждена к тому же содержать своих родителей.
Шляпник проводил посетителя до двери магазина. Мадемуазель Роза прошла вместе с ним в кабинет и с беспокойством поинтересовалась:
— Ничего серьезного?
— Нет, а что?
— Молодой человек, кажется, был потрясен. Уходя, он шептал: «Сейчас же поговорю с ней, и пусть она все объяснит…» Он и шляпу купил.
— Ну и чудесно. За дело. Так что он сказал? Что собирается переговорить с моей дочерью? От него…
Он снял трубку телефона, набрал номер и ошеломил от — зетивпгую на звонок Франсуазу:
— Он уже пришел?
— Кто это «он»?
— Танней — младпшй.
_ Ах, жених Эвелин? Да, только что. Поднялся в её комнату поговорить. Но после…
Гастон бросил трубку, стремительно выскочил в магазин нахлобучив по пути шляпу. Ну нет, он не позволит этому сопляку все поломать! После стольких треволнении только этого ему недоставало. Он подозвал такси.
Войдя в прихожую дома, Гастон степенно повесил головной убор на вешалку, убедившись, что там уже было три шляпы, и все — не его. Он рванулся к лестнице, и в этот момент на верхней ступеньке появились жена и их семейный врач с докторским саквояжем в руках. Кровь застыла в жилах Беррьена. Уцепившись за перила, он сдавленным голосом крикнул:
— Ее удалось спасти, доктор?
Белоснежные брови врача взлетели высоко вверх к залысинам:
— Кого, дорогой месье?
— Да Эвелин же!
— Насколько мне известно, Эвелин ничуть не больна.
Гастон позволил своей крови потеплеть и шумно, с облегчением, вздохнул. Значит, вопреки его опасениям, Эвелин не пыталась свести счеты с жизнью. Тогда это сделал Ги Тайней, а до него ему не было никакого дела. Он спросил:
— Так в чем же дело? Кто заболел?
— Фредди, но ничего страшного. Он подцепил желтуху.
— Банальная вирусная инфекция, — прокомментировал доктор, спускаясь по лестнице. — Три недели отдыха Молочная диета.
Чуть поколебавшись, Гастон распахнул дверь в комнату Эвелин. Его отцовский взгляд мгновенно схватил все детали представшей перед ним картины. Эвелин сидела на кровати, поджав под себя босые ноги. Ее длинные волосы спадали на плечи. На ней был красивый пуловер и черная юбка. Ги Танней примостился на ковре, положив голову на колени его дочери, которая с блаженной улыбкой ласкала его шевелюру. Гастон взорвался:
— Ну, молокосос! А я — то считал, что расставил все точки над «i»! Доставьте мне удовольствие — немедленно удалитесь, да поживее! Потому что моя дочь не желает вас видеть!
— Папа, — взмолилась Эвелин, поднимая на него свои огромные лучистые глаза, — почему ты сказал, что я помолвлена? Ты же знаешь, что это неправда.
После такого упрека Гастон чуть не потерял все свое самообладание. Но родительский эгоизм взял верх:
— А тебе, Эвелин, лучше помолчать. Я запрещаю тебе встречаться с этим юношей — и все! Это мелкий интриган, врунишка!
Ги потемнел лицом и встал с полу.
— Месье, если бы вы не были отцом Эвелин, я бы… Гастон схватил его за шиворот, но молодой человек без видимых усилий высвободился.
— Я люблю Эвелин и хочу на ней жениться. И никакой я не лжец!
— И он не врун! — воскликнул Гастон, воздевая руки к небу. — Не лжец! А вся эта невероятная история с ревнивой подружкой, которая якобы завлекла вас в западню? Это что — правда? А? Вы заверили мою дочь, что покинули Сюси немедленно, да? Но Жильда мне все расписала, как…
— Откуда вам известно её имя? — прервал его Ги, растягивая слова.
Эвелин любовалась этой сценой, поделив свое восхищение поровну между отцом и возлюбленным. Они так превосходно, с ходу и не теряясь ни на секунду, парировали выпады друг друга! Ги держался героически. Папа оберегал честь семьи с благородным гневом. Оба были великолепны.
Но что случилось? Почему побелело как мел лицо папочки? Почему он так растерянно забормотал: