— Проходите здесь…
Сурик говорил по — немецки безукоризненно. Он крепко взял Юбера под руку, чтобы проводить его по узкому трапу, связывающему судно с причалом.
— Осторожно, доктор Менцель…
Юбер усмехнулся при мысли, что его коллега опасается, как бы он не упал в воду.
Они прошли, метров десять по причалу, где их ждал черный лимузин с включенным мотором. Сурик открыл дверцу и сел рядом с Юбером на заднее сиденье.
Машина тронулась. Сурик участливо спросил:
— Дорога не очень вас утомила?
— Судно сильно качало, — ответил Юбер. — У меня морская болезнь…
После короткой паузы Сурик сказал:
— Хозяин судна рассказал мне о досмотре, произведенном экипажем английской подводной лодки…
Юбер ворчливо заметил:
— Они считают, что им все дозволено. Как будто им принадлежат все моря.
Сурик искренне рассмеялся. Затем он переменил тему разговора:
— Вы, наверное, проголодались. Мы перекусим перед дорогой…
Юбер спокойно поинтересовался:
— Куда мы едем?
Русский так же спокойно ответил:
— Сам не знаю. Нас ждет самолет…
— Мне бы хотелось по крайней мере одну ночь провести на нормальной кровати, стоящей на твердом полу.
— Я вас прекрасно понимаю, доктор Менцель. Извините, но программа составлена не мной. Я всего лишь исполнитель и подчиняюсь полученным приказам.
— Я на вас не в обиде, — сказал Юбер. — Более того, я нахожу вас приятным человеком. Я думал, что все русские — нецивилизованные дикари. Вы пока еще не украли мои часы и не вынули изо рта золотые коронки. Все это меня утешает…
Сурик рассмеялся:
— У вас прекрасное чувство юмора, доктор Менцель. Прошу прощения, что не встретил вас с ножом в зубах…
— Да. Это непростительно. Опять утраченные иллюзии. А ваш возраст не является государственной тайной?
— Пятьдесят один.
— Я думал, вам сто лет. Недавно я прочитал в газете, что в вашей стране живет тридцать тысяч долгожителей, которым больше ста.
Лицо Сурика посуровело:
— Это правда. Наши газеты всегда пишут только правду.
— У всех своя правда.
Сурик вспылил:
— Есть только одна правда.
— Ваша?
— Разумеется.
Юберу не хотелось метать бисер. Зачем наживать врага? Спорить с коммунистом так же бессмысленно, как с протестантом — пуританином…
— Я восхищаюсь вами, — сказал он. — Нет проблем, которые бы вы не решили, то есть ваши руководители.
Машина на большой скорости пересекла город. Движения на улицах практически не было.
В аэропорту Сурик повел Юбера в буфет, где они относительно неплохо подкрепились. Шофер, который их привез, куда — то исчез, но вскоре появился с чемоданчиком для Юбера.
— Здесь сменное белье и предметы туалета, — сказал Сурик. — Наше путешествие продлится несколько дней, а вам необходимо побриться.
Юбер провел рукой по своему подбородку:
— Я хочу воспользоваться случаем, чтобы отрастить бороду. Я уже давно об этом мечтаю…
— Как угодно, — сказал Сурик. — Лично меня это не смущает. Мы отправляемся через полчаса, так что если желаете, можете принять душ.
— Прекрасно.
Юбер поднялся с места и ничуть не удивился тому, что шофер последовал за ним.
Это входило в правила игры.
3
Был поздний вечер. Через полчаса станет совсем темно.
Лежа на удобном канапе напротив окна, Эстер Ламм впала в приятное забытье. Этажом выше Артур размышлял над продолжением своего романа: пишущая машинка замолкла. Шум из кухни, где суетилась кухарка Мария, испанка по национальности, не доносился до гостиной.
Окно выходило в сад, огороженный зеленой решеткой. На тихой улице все дома были похожи: красные крыши и широкие окна.
Эстер закрыла глаза и мысленно вернулась в свой дом в Триесте, где она жила до сих пор. Столько событий за последнее время! Они переехали в США, так и не осознав до конца, что с ними случилось…
Иногда Эстер было очень страшно.
Она вздрогнула от автомобильного гудка. Открыв глаза, она увидела огромную черную машину, остановившуюся перед входом в сад.
Из машины вышел Стефан Менцель и, неловко обернувшись, попрощался с шофером и своими телохранителями. Его шляпа упала на тротуар, он наклонился, чтобы поднять ее, и выпрямился с покрасневшим лицом.
С бьющимся сердцем Эстер мило улыбнулась и снисходительно кивнула своей красивой головкой. Стефан был еще ребенком… несмотря на то, что считался одним из крупнейших ученых мира.