Огорчилась она позже, уже дома, выяснив, что среди подарков от щедрой телезвезды нет никаких наборов, кроме вороха старых газет, а единственным прибором, помещающимся в самой большой и самой тяжелой коробке, оказался силикатный кирпич.
— Короче, Маргариту Андреевну бессовестно обманули! — подытожила Трошкина и посмотрела на меня так строго, словно это я впарила простодушной бабульке рекламу с кирпично-бумажным бонусом.
— Это не Макс! — возразила я, спешно вынимая мобильник, чтобы вызвать Смеловского. — Я его знаю, он не мог!
— Это был Максим Смеловский, уверяю вас, я не могла ошибиться! Его лицо, его голос, его манеры — это был он! — облапошенная бабушка запоздало проявила твердость характера.
— Да, любовь моя, слушаю тебя! — бархатным голосом, который и впрямь трудно было не узнать, замурчала трубка.
— Привет, Макс! — Я не растрогалась и заговорила жестко: — Живо признавайся, где ты был вчера утром?
— В десятом часу! — подсказала Трошкина, сложив руки у рта рупором.
— Вчера утром я был в студии, а что? — мурлыканье Смеловского сделалось настороженным.
— А то, что тут одна ба… большая твоя поклонница утверждает, что вчера в десять утра ты мошеннически пиарил родной телеканал на центральной улице нашего города!
— Мошеннически? Это как? — чувствовалось, что Макс заинтересовался.
Я вкратце пересказала ему суть аферы, жертвой которой пала доверчивая Маргарита Андреевна, и Смеловский непочтительно заржал:
— Шикарная история! Можно, я приглашу эту почтенную простушку на съемку очередной программы «Суровая правда»? Она на личном примере призовет телезрителей к бдительности и осторожности.
— Макс, мы тут не шутим! — я заговорила строже. — Маргарита Андреевна к тебе в большой претензии! Ты разрушил ее святую веру в благородство прекрасного телевизионного принца, да еще взял за это полторы тысячи рублей!
— Ты с ума сошла? — До Макса, видимо, дошло, что я его не разыгрываю, и он рассердился. — Не знаю, что там померещилось твоей чокнутой старухе, но я вчера весь день провел на работе! Как пришел к девяти, так до шести и носу из студии не высунул!
— Это ложь! — услышав его громкий голос в трубке, гневно вскричала Маргарита Андреевна, страшно оскорбленная тем, что ее назвали старухой, да еще и чокнутой.
Она смяла в комочек остаток кекса, швырнула его на пол (Барклай проявил проворство и поймал лакомство на лету), встала и засобиралась «куда надо».
— Макс, Маргарита Андреевна грозится заявить на тебя в милицию! — предупредила я друга.
— Пусть заявляет! Дура старая! — Смеловский окончательно осатанел и вырубил телефон.
У меня было ощущение, что он прав в оценке умственных способностей Алкиной гостьи, но я тактично оставила свои соображения при себе. Дождавшись ухода разгневанной тети Руперта, я простилась с Трошкиной, отвела Барклая домой, переоделась и поехала в центр. Болтовня Маргариты Андреевны о распродажах на Зеленой разбередила мне душу.
В двенадцатом часу — я как раз примеряла ботильоны — мне позвонила Клавдия Рыжикова, ассистент режиссера Дудкина, с которым работает и одновременно враждует Максим Смеловский.
— Здравствуйте, Индия! — церемонно молвила Клава. — Простите мне нескромный вопрос, но вы случайно не знаете, куда запропастился Максим Леонидович?
Похоже, Клава надеялась на нескромный ответ: «Ах, конечно, знаю, тут он, рядом со мной посапывает!» — но я вынуждена была ее разочаровать.
— Понятия не имею! А почему вы меня спрашиваете?
— А кого же еще? — искренне удивилась Клава. — Всем известно, что Максим Леонидович в вас влюблен, как мальчик! С кем же он мог загулять, как не с вами?
— Может, с собакой? — досадливо съязвила я. — Где-нибудь на пустыре…
— С собаками, точно! — льстивое сопрано Клавдии неожиданно превратилось в басовитый рык Дудкина. — С собаками я его искать буду, с овчарками! Пущу по следу гончих, и пусть они найдут этого безответственного зазнайку, и затравят его, и разорвут его в клочья, и развеют по ветру саму память о нем!
— Аминь, — хладнокровно ответила я и выключила трубку.
Бесноватый Дудкин меня не волновал, а вот сообщение о том, что верный рыцарь Смеловский загулял на стороне, разбередило душу. Я никогда не воспринимала ухаживания Макса всерьез, не собиралась за него замуж и даже не планировала переводить наши платонические отношения в горизонтальную плоскость, но… лишаться своего печального Пьеро было жаль.
И еще захотелось узнать, на кого это он меня променял.