Выбрать главу

— Какую маску? Что за маску? — изумился детектив.

— Ты что не знаешь? Ты шпион, тебе написали инструктаж, а ты и прочесть поленился? — возмутилась, презрительно прищурилась на него Мариса — ну каждый год во вторую ночь Фестиваля, это сегодня в полночь, отключают стабилизаторы. Все, кто выходит на улицу этой ночью, должны быть в масках, потому что тени, демоны и мертвые являются в эту ночь и ходят среди людей. У мертвых нет лица, и если они узнают тебя, то могут растерзать сразу, а могут запомнить и прийти ночью, когда не ждешь, выйти из зеркала в темноте и убить, или задушить всю семью в постелях и звать тебя их голосами из темноты… Много чего может случиться. В журнале сам все завтра увидишь. В прошлом году двое воров залезли в дом, подрались, сорвали с себя маски, а на утро их нашли мертвыми — они сожрали друг другу внутренности и подавились. И когда стучат в дверь, надо спрашивать молитву, как в монастыре или в деревне, и не открывать без нее даже в собственном доме, потому что может прийти мертвец.

— Да уж… — покачал головой детектив — и значит, вы еще специально отключаете стабилизаторы, чтобы жить было интереснее?

— Такова традиция — важно пояснила Мариса, словно это был самый веский аргумент — так заведено, так надо и никого не интересует твое мнение. И вообще, разве у вас так на Пасху и Рождество не делают?

— Делают — лениво согласился Вертура — но у нас и не такая высокая интенсивность искажения и никаких мертвецов и теней у нас нет.

Он встал и подошел к окну, выглянул на улицу. Он хотел сказать что-то еще, но в дверь постучали. Детектив сосредоточил мысли на замке, как объяснила ему веселая фрейлина, которая принесла ранний ужин, но так и не смог сделать так, чтобы он открылся. Подошел и раскрыл рукой. На пороге стояла принцесса Вероника. В своей серебристой мантии и алой рубашке, с распущенными, растрепанными волосами и усталым беспокойным лицом, отстранив детектива, она молча и энергично, без спроса, вошла в комнату, села на кровать, уставилась на засыпанный пеплом стол, сложила руки на коленях. Несколько секунд она держала себя в руках, но детектив догадался, вернее почувствовал, что что-то неладно. Закрыв дверь, подвинул табурет, подсел к ней. Мариса внимательно и настороженно смотрела перед собой. Секунду или две принцесса пристально заглядывала ей в лицо, потом еще несколько смотрела на детектива. Ее сломленный и отчаянный взгляд был одновременно диким и полным мольбы, словно она искала слов поддержки и утешения, но так и не находила в себе ни сил ни воли, чтобы первой заговорить и своей беде.

Вертура уже было почувствовал, что она сейчас встанет, бросит короткое, «Простите» и выйдет хлопнув дверью, но тут же догадался что делать. Молча взял бутылку «Черных дубов», неловко налил в фужер и вручил его герцогине. Задержал руку, удерживая ее ладонь. Костяшки ее пальцев были разбиты. На тыльной стороне левой ладони рыжела кровь. На пальцах правой, просматривались недостаточно хорошо отмытые, грязные темно-синие следы.

Словно прочитав его мысли, принцесса подняла глаза на детектива и хомут тяжелой, давящей боли сжал его горло и грудь, словно внезапная тоска безвозвратной потери и сумасшедшее, космическое одиночество железными клещами сдавили ему сердце. Но детектив удержался и не отвел взгляда, не отпустил руки. Пожал ее пальцы утвердительно и как можно более нежно. Ее руки были холодными и влажными от воды, которой она, наверное, пыталась унять боль в кулаках, что в приступе внезапного отчаяния или ярости разбила о каменную стену.

Герцогиня опустила глаза. Вертура вздохнул свободнее. Он по-прежнему чувствовал ее травмированные руки, но не отпускал их, зная, что единственное, что он сейчас может сделать, это принять на себя часть этих тоски и безысходности, потому что, как он всегда знал по себе, самое страшное в такие моменты, это оставаться одному, когда все отворачиваются и говорят — «ты сам виноват», «это твои проблемы», или «ничего страшного, у других хуже, а ты…». И что быть рядом и не отвернуться, не отпустить ее руку, как бы не было отталкивающе тяжело — это единственное и, наверное самое лучшее, что сейчас он мог сделать для того чтобы хоть как-то помочь ей. Несколько секунд Мариса с подозрением смотрела то на детектива то на принцессу, хмурилась, как будто думала о чем-то неодобрительном, потом что-то для себя решила, пересела на кровать, подвинулась к герцогине, подсела к ней боком, обняла за голову и плечи и, как младшую сестру, прижала к себе, уткнувшись подбородком ей в затылок.

Еще один миг принцесса сидела все также молча, напряженно и неподвижно, словно не решаясь ответить ей, потом подняла разбитую в кровь руку, тоже обняла Марису за плечо, положила ей ладонь на грудь и, уткнувшись ей в шею, заплакала страшно и безгулно — без единого рыдания, стона и всхлипа. Вздрагивая всем телом, она непроизвольно сжимала пальцами одежду Марисы, льнула к ней, словно та была единственным человеком на всей земле, кто мог сейчас помочь ей. Ее спина и плечи содрогались, по щекам катились слезы, с ними по лицу текла тушь. Вертура растерянно смотрел на Марису, не зная, что теперь делать ему, но внезапно догадался, пошел в ванну, сполоснул кофейную чашку и два фужера, вернулся к столу, взял бутылку «Черных дубов», налил всем троим. Присел рядом в кресло, закурил.