— Но это просто сказка из книжки! — возразила Мариса, она уже начала злиться — и я тоже так думала что я особенная, потому, что возомнить о себе, чтобы казаться лучше других, можно любую ересь! Да я тоже мнила о себе, что я обращусь драконом, брошусь и растерзаю ту мразь на одноглазом коне, которая забрала Стефанию, чувствовала какую-то силу, думала что смогу, и что вышло? Ничего не вышло! Не помогли ни Бог, ни дракон под Собором. Они просто повалили меня и колотили ногами и плетьми там, во дворе до тех пор, пока не решили, что убили совсем… — с яростной горечью покачала головой Мариса, отняла от герцогини руки, налила себе из бутылки еще крепкого. Видно было, что ее трясет от этого разговора и спиртное только распаляет кипящие в ней обиду и ненависть. Почувствовала это и принцесса Вероника, снова обхватила пальцами запястье ее руки.
— Да, драконы драконами, но в жизни мало уметь просто совершать фазовый сдвиг — согласилась она как бы между делом, принимая из рук детектива новый фужер наполненный на треть и залпом выпивая горький напиток — окружающий нас мир и мечты, как его отражение в нашем видении… Такое несоответствие. Желание что-то изменить и вера, что ты сможешь, потому что у тебя есть ощущение этой силы… Да, может это всего лишь сказка, придуманная ущербным полуслепым калекой, что, когда писал эти строки мнил, что сможет убедить себя, что не все потеряно, что все еще что-то можно изменить, пытался вдохновить себя на заранее проигранную битву против всех демонов и неправедных людей, против погрязшего в грехопадении мира… Но не лучше ли верить, что ты всемогущий дракон, падающая звезда в ночной мгле, и ты можешь и обязан быть сильным, чтобы помогать людям, чтобы нести свое служение как бы тяжело тебе не было, чем бесцельно жаться, трястись в углу, рассуждая о себе как о никчемном, ничтожном и слабом грешнике, заслуживающим лишь презрение? Можно ошибаться, можно быть слепым… Но нельзя жить без веры. Потому что без веры мы всего лишь пустые оболочки, способные только на примитивные механические и мыслительные действия. И только когда мы верим, мы находим в себе силы и возможности, и способны что-то изменить…
Она осеклась, взгляд ее стал холодным и злым, как будто бы она уже была не принцессой в своем дворце, а девицей-соседкой на кухне с фужером в руке, жалующейся подруге на тяготы жизни. Мариса сидела отстранившись, презрительно и криво, как она умела, улыбалась, молчала в ответ. Смотрела на принцессу прищурив один глаз, и словно бы говорила всем своим видом «Да что ты понимаешь? Что ты вообще знаешь обо всем этом?». Но принцесса Вероника отняла ладонь от ее руки. Выпила еще из фужера, который предусмотрительно наполнил для нее детектив. Отстранилась, тяжело вздохнула.
— Что я знаю? — спросила она тихо и вкрадчиво, словно собиралась выхватить нож и воткнуть его в горло Марисе, на миг Вертуре показалось, что сейчас случится что-то очень дурное и непоправимое, то, что ни в коем случае не должно произойти, но принцесса сдержала порыв и переспросила уже чуть другим тоном — что я понимаю в этом?
Мариса вздрогнула. В отличии от детектива, она еще не знала, что принцесса чувствует мысли.
— Я вернулась в Гирту чуть больше полугода назад… Перед Пасхой в апреле… — герцогиня собралась, голос ее снова стал спокойным и ледяным. Но уже по-другому. Теперь в нем слышалось не повеление, а глубокие, оставившие на ее душе незаживающие раны, горечь и обида. Принцесса Вероника запнулась, но, словно наконец решившись, все же продолжила говорить. За окном начинало темнеть. Мариса спохватилась и приняла сосредоточенный, почти как на службе, вид, сжалась в комок, испугавшись своей дерзости, теперь слушала ее, не возражая ни единым словом, ни жестом. Не перебивал и детектив.
— Я думала, что увижу здесь родной дом, я не была в Гирте почти пятнадцать лет — уставившись себе в колени, произнесла принцесса — со мной приехали Аксель и Лиза. Мы учились с Лизой в одной школе, она была у нас ментором. Потом мы вместе поступали в университет. Управление и администрация. Юриспруденция, аудит. Я знаю, вам знакомы эти слова. Вы не похожи на тех болванов, что слушают их как заклинания из магических книг… Из Гирты мне присылали очень много писем, я вела переписку почти со всеми старшинами и лордами. Все хотели со мной дружить, все были такими милыми и обходительным… Август, сэр Прицци с леди Марией и Эмилией приезжали к нам в гости. Сэр Гутмар со своими дочерьми, сэр Кибуцци с Оливией, сэр Тинвег с семьей, мэтр Солько и сэр Ринья. Мы дружили с Вилмаром, моим кузеном, виделись с сэром Берном… Я постоянно получала письма от незнакомых мне людей с теплыми, наилучшими пожеланиями о возвращении в Гирту. Я отвечала, что приеду как только получу диплом, обязательно вернусь к ним… Там, в Столице, я была маленькой счастливой принцессой, на которую все смотрели с умилением и выполняли каждый мой каприз, если он не стоил слишком больших денег. Мы были знакомы с сэром Парталле, мастером Динтрой и многими другими известными людьми. Мы жили с Лизой в одной квартире, нас постоянно приглашали в гости, на приемы, банкеты и концерты… Я думала, так будет и здесь, также, но только при том, что тут я буду уже самой настоящей принцессой. Я вернусь, и тут у меня будет дом. Выйду замуж за графа или барона — ведь мне писали такие галантные слова, каких не говорят там, в цивилизованном мире. Буду жить в роскошном богатом дворце, у нас будут дети, большая дружная семьи и мы будем править Гиртой, праведно и милосердно, и все будут нас любить. Но все было не так… Все было просто чудовищно. Темный, сумрачный город. Нищие, пьяницы, опасные улицы. Вонючие кусачие, лягающиеся, лошади, Грязные грубые люди. Мрачные, злобные лица, кровавые развлечения, драки, казни, невежество, роскошь не по деньгам, мотовство, пижонство, дуэли… Как только я приехала, все те, кто писал мне сладкие слова, слал подарки, тут же явили мне свои истинные обличья — подобострастие, снисхождение, злобу, алчность, презрение. Грубые потные мужланы, мнящие себя могучими войнами, для кого хамство — признак силы, тянули ко мне свои грязные руки, настойчиво и грубо приглашали выйти замуж за них. Женщины смотрели с завистью, как Анна… — Мариса вздрогнула и смутилась — вот приехала богатая разряженная, изнеженная малолетка. И я почти сразу поняла, что приглашая меня обратно в Гирту, все на самом деле ожидали смерти сэра Вильмонта, считали его последние дни, которые, как все думали, были сочтены и, никого не стесняясь, прямо говорили об этом. И да, они смотрели на меня с надеждой, считали, что я сходу вступлю в эту схватку с его наследниками, генералами, олигархами и всякими прочими друзьями и расчищу путь им, всем тем, кто благодетельствовал и поддерживал меня льстивыми словами в Столице, присылал по сто марок на новые бархатные туфли, поясок с модной пряжкой, или брусок дизайнерского мыла, поддакивал тем искренним ответам, которые я отправляла им, только для того, чтобы, когда этот кровавый дележ города закончится моей победой, получить уже заранее поделенные преференции и выгоды. Как все это было омерзительно! Они вложились в меня как в бойцового петуха, который ценой свой жизни отыграет свой бой, а они получат выигрыш. Но самым страшным было то, что все это я поняла только по приезду в Гирту, что ставки уже сделаны, фигуры на доске расставлены и я в этой партии самая главная фигура — король, которого может съесть любая пешка. И откажись я, сложи полномочия, отрекись, Август и его люди, которые держат город и окрестности, не выпустят меня из Гирты. А если мне даже и удастся сбежать, меня ликвидируют, пошлют за мной своих агентов, потому, что если я не буду принадлежать Прицци и Булле, тут же найдутся те, кто заставит меня возглавить их, чтобы начать новую войну так, чтобы народ и королевский двор видели во мне законную наследницу, за которой стоят герои и патриоты, желающие служить королю и Господу Богу, посадить меня на герцогский престол, освободить людей от гнета узурпировавших власть плачей, мошенников и бандитов. Дорсы и Ронтолы, которых поддержит Мильда, Тинкалы с севера, Визры из Мирны, Келпи, Солько, Баррусты, Роффе, Загатты, Тальпасто, Ринья… формально я законная наследница и никто не оставит меня в покое, потому что я их ключ к захвату Гирты. Меня уже пытались убить. Резали ножом. Топтали лошадью, стреляли… Нет, сегодня меня не собирались убивать. Стрелок заранее знал маршрут, знал, что будет мультиспектральный барьер. Это очередная провокация. Очередной ход Августа Прицци и его людей в этой игре. Я не боюсь смерти, потому что это был бы самый желанный для меня выход,