Люди притихли, подались к домам. На ближайшей колокольне тяжело и гулко забил колокол, ему ответил еще один с другого берега реки. Их набат подхватил третий, где-то рядом с Университетом на набережной Керны.
Принцесса Вероника и ее спутники тоже посторонились, отъехали в какой-то палисадник, огороженный высокой, в два или три человеческих роста чугунной изгородью. Остановились рядом со столами под сенью огромной разлапистой, украшенной фонариками и свечами ивой, чтобы пропустить приближающуюся процессию. Вертура даже не успел оглядеться, как многолюдный, движущийся быстрым маршевым шагом густой и нескончаемый людской поток вмиг заполнил все пространство за прутьями решетки на проспекте. Эхо песнопений, колокольный звон и шарканье десятков тысяч шагов, вмиг слились в один единственный торжественный и величественный гул, сотни и тысячи свечей и факелов в руках идущих, рассеяли ночь бесконечной, рыжей огненной рекой текущей в сторону моста и набережной Керны.
Шествие возглавлял владыка Дезмонд — епископ Гирты. Высокий и бородатый, с суровым, искаженным рвением и неустрашимой отвагой лицом, без маски, презрев все опасности предстоящей ночи, он властно шагал впереди колонны, со звоном вонзая стальное острие своего посоха в камни мостовой, выбивая из них искры. Его сопровождали двое мирян в темно-серых длиннополых мантиях и белоснежных рубахах с широкими рукавами расшитыми серебряными нитями. Один светловолосый и узколицый, тоже, как и епископ, без маски, хмурый высокий мужчина лет тридцати семи и юноша, восемнадцати лет. Мрачный рыцарь нес на правом локте закованную в серую стальную оправу книгу — Евангелие, а на левом плече длинный и тяжелый обнаженный меч, тускло блестящий в свете лампад и светильников идущих следом за ним людей. Юноша же держал в одной руке икону с ликом девы Марии, в другой закрытый, с прорезанными в железных боках восьмиконечными крестами, через которые вырывалось яркое, похожее на газовое, пламя, светильник.
— Это Борис! — узнал друга, не удержался, с восторгом указал Марисе на мрачного мужчину без маски и с обнаженным мечом и книгой, шепнул детектив. Та коротко кивнула и сделала жест больше ничего не говорить.
Следом за епископом и его племянниками шли иерархи церкви Гирты — тоже, в знак презрения ко всему потустороннему, с открытыми лицами, несли Евангелие, чашу и крест, их сопровождали многочисленные иереи в расшитых золотом, похожих на доспехи, облачениях, держали в руках хоругви, иконы и свечи. Рядом почетным караулом шагали дьякона, монахи и прочие младшие церковные служащие — как солдаты, с мечами, топорами и мушкетами. В их торжественной и грозной, как на армейском параде, колонне следовали носилки с высоким деревянным распятием, венками еловых ветвей и светильниками, которые несла на плечах молодежь — справа юноши, слева девушки. Следом шагали семинаристы и церковные певчие. Мерно, в такт шагу, ударяли в глухие оловянные колокольчики, трещотки и била, громко и торжественно пели «Символ Веры». И, непроизвольно подхватывая мотив, зажигая от жаровен и костров факелы, фонари и свечи, люди покидали свои места на скамейках, у столов в скверах, на ступенях, набережных и парапетах, где, наверное, они еще с вечера планировали провести за бочонками юва и корзинками закуски всю ночь и, вливаясь в потоки прибывающих с соседних улиц и переулков, с моста, с северного берега Керны, горожан, вдохновившись общим торжественным настроением, увлекая за собой подруг и собутыльников, тоже присоединялись к процессии.