Я хотела выбросить рецепт, но передумала. Сложила листок аккуратно и убрала в ящик стола. Возможно, он мне пригодится. Мне очень не понравилось, как Олин сын Максим слегка помедлил, перед тем как пообещать, что черничный пирог всегда будет у них на столе. Каждый праздник.
ТРАДИЦИЯ…
Елена Логунова
Бизнес Деда-Яги
– Бусинка моя! – Знакомый голос дрожал.
По моему лицу щекотно проехалась бахрома пледа, которым я во сне укрылась с головой: ночью в дачном домике было холодно.
Я попыталась удержать уползающее покрывало, но оно вывернулось, как живое, и свистнуло по моему телу со скоростью ковра-самолета.
– Проснись, проснись, проснись!
– Уже. – Я села, с трудом разлепила глаза и обреченно посмотрела на Петрика. – Ну, что случилось?
Правильно было бы спросить: «Ну, что ЕЩЕ случилось?», но я проявила деликатность. Нехорошо было бы травмировать тонкую душевную организацию друга прямым намеком на то, что мне не нравится, когда меня будят среди ночи, чтобы я поймала «ужасного паука» или прогнала «кошмарную мышь».
– Подвинься. – Дарлинг потеснил меня на диване и бухнулся рядом. – Мне приснился страшный сон!
– Как будто ты облысел? – Я хорошо знала, что это самый страшный кошмар моего друга.
– Фу на тебя! Не настолько страшный. – Петрик вздрогнул, поежился, пробормотал: «Чур меня, чур!» – Но тоже жуткая фантастика. Мне приснилось, будто я стал младенцем. О ужас – маленьким, толстым и розовым. Точнее, оттенка «розовое кружево». Или «королевский розовый»? Или «розовая вишня»? – Он задумался, припоминая то ли свой сон, то ли дизайнерскую «Библию цвета».
– Давай дальше, – попросила я, пришлепнув ладонью предательский зевок.
– И я был то ли мальчиком, то ли уже нет…
– И где же тут фантастика?
– Но главное не это. Мне снились ведьмы!
– Какие ведьмы? – Я потеряла нить.
– Такие! – Петрик встал и покружился, защипнув пальчиками с двух сторон короткие штанишки летней пижамы. – Грациозные, в прелестных длинных платьях из фатина или вуали, а может, из органзы, хотя нет, она хорошо держит форму, а то было что-то легкое, струящееся… О, я понял: шифон!
Он так обрадовался своему внезапному пониманию, что окончательно просветлел челом, забыв неприятную составляющую увиденного сна.
– Петя, если ты хочешь обновку, то Покровский купит тебе что угодно. Хоть из шифона, хоть из шифера…
– Язвишь, как те ведьмы, – укорил меня дружище и снова сел рядом. Ткнул мне в бок локтем. – Противная бусинка! Я забыл, что хотел сказать.
– Что-то про ведьм, – напомнила я и откровенно зевнула.
– Но что?
Мы замолчали. Петрик – в задумчивости, а я – снова погружаясь в сон и незаметно, как Пизанская башня, кренясь в сторону подушки.
Вдруг, ударив по глазам, зажегся свет. Доронина хлопнула по выключателю злобно – как прибила комара – и без намека на симпатию и приязнь вопросила:
– Ну, что еще?!
Вот кто абсолютно лишен похвальной деликатности – наша добрая подруга и злая начальница!
– Помяни ведьму… – пробормотала я в театральном режиме «реплика в сторону».
– Я все слышу! – сказала Дора и прошлепала босыми ногами по полу, плюхнувшись третьей на многострадальный диван. – Сами вы ведьмы и ведьмаки. Почему снова не спите? Мы приехали отдохнуть, но каждую ночь подрываемся по тревоге! То у вас мыши, то пауки, то комары, то теперь ведьмы. Лучше бы я в городе осталась, там мне только рейсеры-гонщики спать мешают, но на них даже злиться невозможно – убогие же, безмозглые, и жизнь у них совсем короткая…
Я устыдилась. Доронину мы с Петриком притащили на дачу, пообещав ей тихий, безмятежный отдых от утомительной и нервирующей роли величественной семидесятилетней Феодоры Михайловны. На харизме этого мифического персонажа держится наше общее дело: клуб «ДОРИС», что переводится как «ДОставка Радости И Счастья». Это такой безвредный опиум для состоятельного народа женского пола, ничего криминального, но двадцатисемилетней Доре приходится играть эффектную моложавую бабулю, и это забирает у нее много сил.
Сама я согласилась на эту поездку в глушь, в деревню, терзаемая чувством вины. Дело в том, что Петрик решил отправиться на дачу после тренинга, который придумала я.
Очередное заседание нашего клуба проходило под девизом «Должна быть в женщине какая-то загадка», и я как штатный копирайтер сочинила для Феодоры нашей Михалны весьма убедительную речь. Там было что-то про необходимость удивлять окружающих резкой переменой взглядов и позиций и великую пользу внезапного ухода от повседневной суеты, перезагрузки и сонастройки со струнами Вселенной. Сама я большую часть этой лучезарной чуши благополучно забыла, а вот дарлинг наш ею неожиданно проникся.