Краевский в обсуждении не участвовал. Случившееся странным образом подействовало на него. Перед его глазами висел Дервиш, но ему не хотелось потрясти головой или сделать еще что-нибудь для того, чтобы избавиться от видения.
«Кто был Дервиш на самом деле? Как его звали? Была ли у него семья? Остались ли родственники? Все покрыто мраком… Типичная смерть секретного сотрудника».
Краевский поймал себя на мысли, что ему не жалко Дервиша. Словно там на дереве висел не его коллега, а мешок, в котором тот пребывал последнее время. Осознав это, он также равнодушно подумал, что незаметно перешел на первый уровень, но не в придуманной им операции, а в той иерархии, о которой когда-то говорил Дервиш.
— Бурдукова привезут на машине? — спросил Андросов.
— Нет, — сказал Проваторов, — я думаю проще будет, если его приведут под конвоем.
— А конвоировать его будет Масокин, — заметил Андросов.
— Ничего себе! — возмутился Базыка.
— А кто такой Масокин? — механически произнес Краевский, уловив необычные интонации в голосе Базыки.
— Долгая история, — начал объяснять Проваторов, — Масокин когда-то служил в полусотне Базыки, но был изгнан с позором за тупость: не мог запомнить отдельные положения устава. После службы в полусотне он устроился в тюрьму конвоиром.
— Не это главное, — перебил Проваторова Базыка, — а главное в том, что он толст и неповоротлив, как бегемот на суше, но убежать от него невозможно.
— Почему? — спросил Краевский, все более втягиваясь в разговор.
— Масокин, — сказал Базыка, — попадает из винтаря в почку от тополя.
— Тогда надо заменить конвоира…
— Не надо менять, — возразил Проваторов, — у нас в отделе есть специалист по варке патронов.
В ответ на эти слова Базыка ухмыльнулся во весь рот, и Краевскому стало ясно, кто этот специалист.
— Я уже отварил несколько обойм, — сказал Базыка, — две из них я подложу Масокину. Он может расстрелять все патроны, но ни одна пуля не попадет в Бурдукова. А в этой ситуации убежать от Масокина не сможет только дурак.
Потом все стали обсуждать другие детали операции. Где удобнее отвлечь внимание конвоира? Как незаметно расставить посты наблюдения, чтобы проследить путь и определить место, куда направится Бурдуков.
Все было, как обычно, кроме трюка с патронами, и Краевский засомневался в поварском искусстве Базыки.
— Обижаешь, начальник, — сказал Базыка и пригласил всех в автобус.
Шофера с собой решили не брать, за руль посадили Проваторова.
В березовой рощице Базыка прикрепил к дереву кусочек газеты. Потом отошел на два шага и выстрелил из винтовки. Осечка.
— Может, кто желает попробовать? — спросил Базыка.
Попробовать изъявили желание все, но никому не удалось продырявить газету.
— Ни одного выстрела… Вот это результат, — с восхищением сказал Андросов.
— В чем секрет? — спросил Базыку Краевский.
— Никакого секрета. Это старый трюк. Бросаешь в кастрюлю с кипятком горсть патронов и кипятишь их с часок. Порох и пироксилин сыреют и не воспламеняются.
— Ловко, — согласился Краевский, — а вдруг завтра это не сработает?
— Этого не может быть, — самоуверенно заявил Базыка.
По приезде в отдел замы и Краевский опять уединились в кабинете Бороды.
Базыка закрыл дверь на крючок к удивлению Краевского и позвонил дежурному:
— У руководства отдела совещание, просим не беспокоить.
— К чему такие предосторожности? — спросил Краевский.
— Сорок дней по Бороде, — ответил Базыка, — да и нам следует расслабиться, снять напряжение после стольких смертей.
— А стоит ли? — спросил Проваторов. — Завтра ответственный день…
— Стоит, стоит, — сказал Андросов.
Базыка, услышав это, вытащил из-под стола мешок, именуемый в Каминске «сидором», и выставил его на стол, извлек из ящика стола четверть самогона. Тут же появились три стакана, и Краевский понял, что Проваторов, видимо, вследствие его болезни, не считается в отделе полноправным участником застолья.
Закусь была небогатой, но достаточно сытной. Хлеб, сало, вареная картошка.
— Ты что, женой обзавелся в обход отдела кадров? — спросил Андросов Базыку.
— Еще чего, — отозвался Базыка, — самогон ребята конфисковали, а закусь Аграфена пожертвовала.
Базыка взял в руки стакан и уставился на Андросова, который готовился произнести речь.
Речь Андросова была длинной и бестолковой. Он начал, как обычно, с того, что мы окружены врагами, а закончил заверениями о неизбежности победы мировой революции.