– Су-ка!
Через две секунды участковый снова вошел в комнату, держа в руках «макарова».
– Этот придурок засунул его в сливной бачок! – обомлевшим голосом произнес Дынин, разглядывая пистолет.
– Хорошо, что не в унитаз, – заметил Борисов. – Видимо, у этого джентльмена свое понятие о сохранности оружия.
– И как же ты, падла, собирался после этого из него стрелять? – спросил Дима, вытирая пистолет платком.
Исмутенков молчал. Он сидел ссутулившись на диване и теребил пальцы рук.
– Ну что, лысый? Будем оформлять тебя? Пять лет как минимум... – сказал Дынин, засовывая пистолет в боковой карман.
– Тихо, тихо, тихо, – вступил я. – Дима, по-моему, ты начинаешь перегибать палку.
И выразительно посмотрел на голову Дынина. Тот, вспомнив о плачевном состоянии его собственного волосяного покрова, несколько смутился.
– Мужики, давайте не будем нервничать, – продолжил я. – Дрюня, у тебя что-нибудь выпить есть?
– Там, в холодильнике, остатки... – уставившись в пол, произнес Исмутенков.
– Ленчик! – Я посмотрел на Борисова.
Он кивнул и отправился на кухню. Через полминуты принес початую бутылку водки «Кристалл». Я одобрительно кивнул и, взяв из серванта стаканы, поставил их на журнальный столик перед диваном. Разлив напиток по рюмкам, я произнес:
– Ну... За удачно завершившийся поиск!
И мы выпили, закусив принесенными с той же кухни помидорами и огурцами. Я, дожевывая помидор, обратился к Исмутенкову:
– А теперь, хороший мой, объясни нам, зачем тебе понадобилась пушка?
Дрюня, понурив голову, ответил:
– Да так... Гада одного пугнуть хотел, да, видать, не судьба...
– Кого ты хотел пристрелить, придурок?! Он же у тебя сутки в воде пролежал! – заметил Дынин.
– Я стрелять и не хотел. Просто припугнуть...
– И кто же тебя, Андрюша, так достал, что ты аж за пушку схватился? – спросил я. – Как-то раньше я за тобой таких порывов не наблюдал.
– Понаблюдал бы я за тобой, если у тебя кого-нибудь из детей похитят! Ты как карась на сковородке будешь прыгать. Не то что пистолет, гаубицу украдешь! – заявил Исмутенков.
– А что... у тебя дочь кто-то украл? – насторожившись, спросил Дынин.
– Да, похитили. Два дня назад. Вчера записка пришла, с требованием выкупа.
– Что же ты мне не сказал? – быстро проговорил Дынин.
– Я бы тебе сказал, если бы ты в соплю пьяный под стол не свалился! – вдруг остервенело завопил Дрюня. – С пистолетом на боку... Не доверяю я вашему брату. Такой шорох подымете, а девчонку за это время пришьют.
– Слушайте, секундочку, – прервал его я. – Я уже перестаю что-либо понимать. Вроде бы как раскрыли одно преступление, а тут еще одно наваливается. Давайте выпьем и не спеша обо всем поговорим.
Мы снова разлили водку. Исмутенков, как и в первый раз, пить отказался.
– Так, – сказал я, хрустнув огурцом. – Значит, ты утверждаешь, что у тебя похитили Таньку и кто-то требует с тебя выкуп.
– Да, именно это я и утверждаю. Вот записка. – И он вытащил из кармана замусоленный клочок бумаги. – Вчера под дверь подсунули.
Я раскрыл перед собой бумажку, где вырезанными из газет буквами было написано: «Ваша дочь у нас. Готовьте деньги. Связь через ваш почтовый ящик. Никому ни слова, иначе случится непоправимое». Прочитав записку, я отдал ее Дынину и Борисову.
– Слушай, Дрюня, а откуда у тебя могут быть деньги? – неторопливо закурив, спросил я.
– Это ты меня спрашиваешь? – взъерепенился Исмутенков. – Ты лучше их спроси... У меня кроме этой квартиры, старого 412-го «Москвича» и развалюхи-дачи больше ничего нет!
– Ну, может быть, именно это с тебя и требуют, – предположил Борисов.
– И кого же ты конкретно подозревал, кого пугать собирался? – спросил я.
– Хахаля ее, – зло ответил Исмутенков.
– Хахаль – это кто?
Исмутенков поразмышлял секунду, потом ответил:
– Есть там один. Лешка Шестаков.
– Основания для подозрений? – спросил я.
– Во-первых, она с ним в последнее время шашни вертела. Во-вторых, человек он больно скользкий. У него на роже написано, что какими-то темными делишками занимается...
– Господи! И из-за этого ты мог пристрелить этого пацана?
– Ну, учитывая его умение обращаться с оружием, я бы за это не поручился! Все могло быть и наоборот, – сказал Борисов.
– Что, мужики? – решительно обратился к нам молчавший доселе Дынин. – Надо помочь Андрюшке. Дело серьезное – похищение. Этот, как его?... Киднеппинг.
– А где ты собирался найти этого самого Шестакова? – спросил я.
– Я тут сегодня справки навел, перед самым вашим приходом. В городе его нет, но у него есть дача, под Тарасовкой. Вот туда и собирался ехать. Мужики, помогите, а... – Исмутенков обвел нас умоляющим взглядом. – Дынин, ты все же милиционер какой-никакой, у тебя права есть. Припугни этого козла.
– Я закон нарушать не могу, – строго заявил Дима. – Это дело такое... Меня за это из органов попереть могут.
– А когда ты сегодня врывался ко мне в квартиру и меня по лбу башмаком хлестал – у тебя что, санкция прокурора была? – взвился Исмутенков. – Или думал, что прокурор тебя прикроет? – Андрей посмотрел на Борисова.
Тот, уже совсем захмелевший, откинулся на спинку стула и пытался попасть сигаретой в рот.
– А я и не прокурор вовсе. Это Володя пошутил, – сказал он, наконец совместив рот и сигарету. – Ты почему меня именно прокурором назвал? – повернулся он ко мне.
– А почему бы тебе, собственно, не быть прокурором? Вид у тебя солидный – седина. Ну и вообще, должен же кто-то осуществлять надзор над действиями милиционера Дынина! – засмеялся я.
– Так вы что, меня на понт взяли? – совсем расстроился Исмутенков. – И как же вы догадались?
– Это Вовка сообразил, – сказал Дынин.
Исмутенков устремил на меня свой взгляд.
Я понял, что пора пояснять ситуацию:
– Ты вчера со свадьбы какой-то странный шел. Правую руку в кармане держал. Я и подумал, что у тебя там пистолет.
Исмутенков несколько секунд смотрел на меня, потом, откинувшись на спинку дивана, визгливо заржал, указывая на меня пальцем:
– Ну и дурак, твою мать! Да я просто писать хотел, аж зубы ломило, поэтому руку в правом кармане-то и держал...
Седому наконец удалось прикурить сигарету, и он, пыхнув облаком дыма, заметил:
– Хорошо, что ты не обоссался по пути, а то бы мы тебя вовек не вычислили!
– Минуточку, – запротестовал я, чувствуя при этом, что едва шевелю языком. – Между прочим, рука – это лишь один из факторов... Да, здесь вышла ошибка... Но... Человек был странным – странным... Со свадьбы раньше времени ушел – ушел... Говорить со мной при встрече отказался – отказался! Человек шел со свадьбы, а настроение у него явно несвадебное. Что-то его беспокоило... Так что все это не случайно. Просто метод мой такой, на интуиции основанный...
Завершив свою оправдательную речь, я налил себе еще водки и выпил.
– Так, мужики! – скомандовал Дынин. – Не напиваться! Нам сегодня еще работать. Надо Андрюшке помогать.
– А мы что? Мы отказываемся разве? – обратился я к Борисову.
Тот в ответ тяжело вздохнул и сказал:
– Не-ет. Но кто нас на эту дачу повезет? Мы ведь все уже выпившие.
– А Андрюха не пил! – проговорил Дынин, как будто он уличил последнего во лжи.
– Да довезу я вас, довезу, – ответил Исмутенков. – Нет проблем.
– Так... Вовк! – толкнул меня в плечо Дынин.
– Всегда готов! – ответил я ему, вставая и прихватывая с собой недопитую бутылку со столика.
– Так... Этот... – Дынин напряженно вспоминал, как зовут Борисова, но так и не вспомнил. – Седой! К бою готов?
Борисов молча поднялся и как-то неуверенно ответил:
– Конечно, готов. Но при условии, что мне помогут дойти до машины.
Дынин подставил ему свое крепкое плечо, и они парочкой вышли из квартиры. Следом за ними устремились мы с бутылкой водки. Завершал процессию Андрюша Исмутенков.
Такой странной компанией мы добрались до стоящего во дворе желтого «Москвича», на котором Дрюня каждый день пытался уехать на работу. Надо честно признать, что удавалось ему это не всегда. Дима усадил Борисова на заднее сиденье, я водрузился туда же, после чего рессоры «Москвича» сильно осели. Дынин же, сев вперед рядом с Исмутенковым, громко хлопнул дверью и скомандовал: