— А как быть со вторым?
— Второго вы возьмете на себя, — Уэйд повернулся к Чэду. Он снова открыл свой чемоданчик и достал плоский флакон с пульверизатором. — Вы выйдете за дверь и сделаете вид, будто собираетесь уйти. Он сразу же подойдет к вам. Тогда вы быстро пустите ему в лицо струю этой жидкости. Он изрыгнет проклятие и тотчас ляжет спать под куст. Специальный раствор. Гарантирую вам, что абсолютно безвредный — это очень важно, так как согласно параграфу сто тридцать семь уголовного кодекса вы можете получить только два года. Если бы жидкость оказалась вредной для здоровья, вас могли бы упечь лет на шесть.
— Это меня, конечно, утешает, — Чэд нерешительно протянул руку за флаконом.
— Профессия обязывает к риску. Кроме того, вам ничего другого не остается. Если мы не изобличим Хаббарда этой ночью, вам, возможно, придется пережить и более неприятные штучки.
— Как это романтично! — Джун с восхищением посмотрела на флакон.
— Романтично? Не нахожу, заметил Уэйд. — Мы действуем, так сказать, в целях самообороны. Каждое живое существо защищается, когда на него нападают. Таким образом, право на нашей стороне, тем более, что мы ни в чем не виновны. Ну, а теперь — за дело. Нам нельзя терять времени.
— Еще одну секундочку, — удержал его Чэд. — Я полагаю, что делаете вы это не только из любезности?
— Нет, не только, — сознался Уэйд. — В настоящий момент я не могу позволить себе таких благородных поступков. Но не беспокойтесь, ваш бумажник я ощупывать не собираюсь, возмещу свои издержки другим образом, — и он привычным движением натянул на руки резиновые перчатки. — Мисс Джун, на старт! Вы открываете операцию.
Со вздохом сожаления Джун покинула Касл-Хоум, и уже через полчаса со двора Хаббарда стартовала автомашина. Через минуту из соседнего переулка — вторая.
Когда настал черед уходить Чэду, Уэйд еще раз подробно повторил указания:
— Никакого насилия, используйте только полезные достижения нашей науки. Синяк под глазом вашего сторожа могут оценить в несколько дополнительных лет.
Чэд вышел из дома, и к нему сразу же подошел человек, оставленный Миддлом. Специальный раствор действительно оказался наивысшим достижением современной химии, и шпик полминуты спустя сладко спал под забором сада.
Уже по тому, как был открыт французский замок, можно было понять, насколько искусен в своем деле этот джентльмен в черном сюртуке. Ключом и то нельзя было бы открыть дверь быстрее.
Войдя в кабинет адвоката, Уэйд не раздумывая зажег верхний свет и огляделся.
— Так я и предполагал, — сказал он, обращаясь к Чэду. — Вам ничего не бросается в глаза?
— Бросается, — кивнул Чэд. — Слишком уж скудная здесь обстановка. Нельзя сказать, чтобы господин, который соблазняет сейчас Джун, купался в деньгах.
— Вот именно. Кресла давно нуждаются в новой обивке. А ковер! Взгляните на ковер! Держу пари, что вон там, под дорожкой, он протерт до дыр. — Уэйд подошел к книжной полке. — Пыль столетней давности! И к тому же — сплошной хлам, купленный у букиниста. Состоятельный адвокат не поставит этого на свою книжную полку… О, а это уже интересно!
— Что?
— Проспекты бюро путешествий. Наш приятель тоскует по дальним странам. И пока нет денег, его тоска остается неудовлетворенной. Это тоже могло бы быть мотивом, причем — довольно веским. Ну, а теперь сядьте вон туда на стул и дайте мне подумать.
Словно медиум на спиритическом сеансе, Роберт Уэйд прикрыл глаза и остался стоять посреди, кабинета.
— Мы можем рассчитывать на удачу только при одном условии, — сказал он. — А именно: если у Хаббарда достаточно ума и смекалки. В этом случае он постарался бы найти для своих бриллиантов какой-нибудь необычный тайник, а я в своих поисках мог бы придерживаться определенного направления. Если же он глуп и спрятал бриллианты в саду под камнем или в обивке стула, я пасую. Я не могу за короткое время перевернуть весь дом вверх ногами и перекопать сад — это сделают завтра люди Миддла. Значит, нам нужно исходить из единственного, сулящего нам успех предположения, — Хаббард не дурак.
— Хорошо, согласен. А что дальше?
— Дальше следует вспомнить о тех статистических данных, которые приводит Уиббли, бывший инспектор Скотленд-Ярда в своей книге «Поведение и мышление различных правонарушителей», — говоря это, Уэйд бросал свой внимательный взгляд то на один, то на другой предмет. — Например, старые набожные дамы в шестидесяти восьми случаях из ста избирают тайником для своих драгоценностей культовые предметы. Одна очень набожная русская графиня вынула, к примеру, у статуи матери божьей стеклянные глаза и спрятала в глазницах два бриллианта, величиной с грецкий орех. Другая верующая дама спрятала свои драгоценности в церкви, в светильнике над алтарем, — Уэйд внимательно просматривал стоящие на полках книги, причем от Чэда не ускользнуло, как быстро и тщательно он это делал. На письменном столе Хаббарда лежало несколько старательных резинок. Уэйд прикинул в руке каждую из них, потом таким же образом взвесил автоматическую ручку. Так же поступил он и с курительными трубками.
— Не слышал я, чтоб Хаббард был очень набожным, — наконец заметил Чэд. — Но я знаю, что он любит стряпать. Может быть, это поможет вам в какой-то степени?
— И вы мне говорите это только сейчас?!
— А что?
— Я же вам объяснил, что каждый человек, пытающийся что-то спрятать, выбирает такие места, которые он лучше всего знает. Свыше восьмидесяти процентов пекарей прячут, к примеру, нечестно нажитые деньги в хлебе или в различных сладостях. Семьдесят один процент столяров выбирают для этой цели оконные рамы, двери, полы. Живо на кухню! Оттуда мы и должны были начать!
Кухня Хаббарда была оборудована самыми новейшими достижениями техники и была похожа на лабораторию. У стены — газовая плита последнего образца, большой холодильник, сверкающий белизной кухонный шкаф.
И снова Чэду пришлось восхищаться той необычайной ловкостью, с которой Уэйд приступил к делу. Что бы он ни брал своими длинными тонкими пальцами — крышку сахарницы, свисток от чайника или резиновую трубку на водопроводном кране, — казалось, что он видит этот предмет насквозь. Часто Уэйду было вполне достаточно лишь притронуться к вещи, чтобы он мог составить о ней свое заключение. Казалось, что он понимает язык вещей и что они каждый раз шепчут ему, служат тайником или нет, и одновременно подсказывают, где лучше всего продолжить поиски.
Так Уэйд добрался до холодильника. Он прикоснулся к бананам, лежащим на нижней полке, осмотрел филе, потряс банку со сгущенным молоком, бросил взгляд на круглую коробочку с сардинами — и лицо его внезапно прояснилось.
— Здесь кое-что не так! — и он с победным видом поставил консервы на стол. — Ничего не замечаете? — спросил он с удовлетворением математика, заметившего ошибку в очень длинном интегральном исчислении.
— Я? Да как вам сказать… — Чэд наморщил лоб. — Я вижу, что это коробка сардин, больше ничего.
— Это — сардины, без всякого сомнения, но взгляните-ка на дно коробки! Вам ничего не бросается в глаза? Видите цифры? Они означают дату изготовления, эти сардины довольно старые, слишком старые для такого гурмана, как Хаббард.
— Вы полагаете, что он спрятал бриллианты в коробку с сардинами?
Уэйд покачал головой:
— Нет, это было бы слишком. В коробке ничего нет. Но вот здесь, — он ощупал бумажную ленту, которая была наклеена вокруг коробки. — Вот здесь, под этой этикеткой, что-то имеется. Я уверен, что именно это я и искал в течение десяти дней в вашем Касл-Хоуме и ради этого даже перепилил у вас в сарае все дрова. Страшно подумать, сколько потов с меня сошло. Зажгите газ и поставьте чайник с водой.
Когда вода закипела, Роберт Уэйд подошел к чайнику, подержал коробку с сардинами над паром, пока не отклеилась фирменная этикетка, и вернулся к столу.
— А теперь приготовьтесь! Фокус-покус! Сейчас вы собственными глазами увидите, благодаря чему старой, до жути благодетельной миссис Шекли удавалось властвовать в Крайстчерче.