Афродита благоразумно помалкивала. А Баллер в чаду вдохновения соорудил стройную, но, по молчаливому мнению Афродиты, не без серьезных изъянов, систему обвинения против виконта. Да, пожалуй, верно, и убийца полковника, и тот, кто стрелял в трупы баронессы и ее секретаря, одно и то же лицо, поскольку использован был один и тот же пистолет калибра 7,9. Но, пожалуй, неверно полагать, что и отравителем баронессы, ее секретаря и Хафермана был не кто иной, как Бассакур. Слишком поспешный вывод. И уж совсем ни в какие ворота не лезет то, что виконт вовсе не виконт, что, по глубокому убеждению Баллера, сама манера убийств заставляет думать о примитивном интеллекте, нежели о тонком и изощренном. Но, увы, оберинспектора теперь разве светопреставление отвратит от мысли, что за этим проклятым виконтом прячется простой работяга, бандит, который так или иначе, рано или поздно был бы, конечно, разоблачен баронессой и другими высокоинтеллектуальными господами. Именно боязнь разоблачения и заставила его убрать баронессу и так далее. Классическая подоплека преступления! Гельмут Баллер был просто счастлив, что ералаш в его голове наконец сменился четкой и ясной картиной. Что касается его слушательницы, то она лишь задумчиво поглядывала в окошко, изредка поощрительно кивая. Так в согласии они домчались до места.
Почти перед полуночью в конце улицы блеснули фары виконтова кадиллака, который остановился вскоре перед домом. Афродита еле удержала инспектора, собравшегося тотчас выскочить из машины.
Прошу прощения, — сказала она, — вы же видите, он не один. — И действительно, вслед за виконтом из машины вышел еще какой-то мужчина и они исчезли в дверях.
— А если он смоется? — заволновался Баллер.
— Верняк, не будет ночевать, — поддержал кто-то из полицейских.
— Верняк, — согласилась Афродита, — но ведь не пешком…
— Обратно верняк, — сказал Баллер и вздрогнул. — Э-э… несомненно.
— Подождем еще немного, — предложила Афродита. — Но давайте подъедем поближе.
На этот раз они ждали недолго. Дверь тихо открылась и из нее, пятясь, стала выходить фигура, тащившая длинный и, видимо, тяжелый сверток. Появилась вторая фигура, державшая другой конец свертка. При ближайшем рассмотрении сверток оказался мешком, в котором оказалось то, что еще недавно было доктором Крафтом. Фигуры так увлеклись своим занятием, что арестовать их не составило труда. И каково же было изумление Гельмута Баллера, когда один из арестованных оказался женщиной, одетой в мужское платье. Что до Афродиты, то она и глазом не моргнула и ограничилась лишь репликой:
— Вы не представляете себе, как я счастлива снова видеть вас, мадам Хаферман!
К сожалению, июньская ночь была настолько темной, что полный ненависти взгляд, посланный ей в ответ, не достиг цели.
11
На следующий день ровно в 14.00, как было условлено, Афродита переступила порог кабинета старшего инспектора Гельмута Баллера, ее коллеги, бесконечно благодарного и вообще почти друга.
— Ну и как? Дела идут, надо полагать? — весело спросила она, одним взглядом схватывая обстановку.
Гельмут Баллер только махнул рукой и продолжил раздраженный вояж из угла в угол. Обермейстер прилип, стоя, к стенке и, кажется, не решался дышать. За письменным столом инспектора сидела миловидная блондинка и со скукой вертела карандаш. Перед ней лежала нетронутая стопа бумаги. Против обермейстера, у другой стенки, сидели рядышком виконт де Бассакур и Арманда Хаферман. На физиономии вдовицы было написано злорадство. Экономку покойной баронессы, очевидно, забавляло бессилие инспектора. Виконт же весь был оскорбленное достоинство. В дверях торчал полицейский.
— Бог мой, почему такой мрак? — продолжала веселиться Афродита. — Ведь вы загарпунили сразу двух китов.
Баллер остановился:
— Вам хорошо болтать. С утра я взял их в шоры по всем правилам, а они хоть бы слово. С ума сойти!
— Ну что ж, — сказала Афродита, кто молчит, у того есть причины. А вам непременно нужно признание?
— Признание — это всегда хорошо! — мечтательно произнес мученик симметрии.
— Так позаботимся, чтобы оно было, — с этими словами Афродита сняла с плеча большую сумку.
— Если вы опять меня… Не лучше ли сперва поучиться, затопорщился было инспектор. И с неловкостью рассмеялся. — Эти субъекты немы как рыбы и тупы как носороги. И такую публику вы хотите заставить говорить?
— Хочу. Но при условии, что вы не будете мне мешать.
— Договорились, — сказал Баллер и тяжело опустился на стул.
Афродита тотчас приступила к делу. Она открыла сумку и вытащила из специального кармашка своего скорпиона. Поглядела, как он двигается на ладони, и направилась к Арманде Хаферман. Раскрыла перед ней ладонь. Экономка не дрогнула ни единым мускулом.
— Ну разве он не красавец, не правда ли?
Арманда хранила презрительное молчание.
— И совершенно безобидный, мадам, — добавила Афродита. — Впрочем, вы это сами знаете, и давно.
Мадам молчала.
— Но зачем это? — не выдержал Баллер. — Она ведь слышала, как вы объясняли, что скорпион безвреден.
Афродита не обратила на него внимания.
— Что вы скажете, если я его суну вам в блузку? — с улыбкой спросила она.
Арманда Хаферман презрительно улыбалась.
— Итак, чего же вы добились? — зашевелился Гельмут Баллер.
— Кое-что есть. Я ставила маленький эксперимент. Выяснилось, что Арманда Хаферман прилично разбирается в членистоногих.
Инспектор саркастически усмехнулся:
— Непонятно, какое это имеет отношение к нашему делу. Не хотели бы вы попытать счастья у вик… француза? Он ведь главное действующее лицо, если не ошибаюсь.
— Вы в этом уверены, инспектор?
— Что за вопрос! Этот тип, как-никак подозревается в шести убийствах. Если это ничего не значит… Экономку мы можем, в лучшем случае, привлечь как соучастницу.
— Должна заметить, инспектор, что Арманда будет этим чрезвычайно обрадована. Ведь в таком случае она получит самое большее два года.
— Большего тут и нет. К сожалению, — сказал инспектор. — Наверное, даже и меньше. Ведь она не участвовала ни в самом преступлении, ни в подготовке, а?
— Конечно, если иметь в виду убийство доктора Крафта. Но и виконт не причастен ко всем убийствам.
— Вот как, вы успели изменить свою точку зрения? — вопросил Гельмут Баллер, справедливо чувствуя новые осложнения.
— Может быть, я не очень логично рассуждала, — дипломатично ответила Афродита, — но не могу припомнить, чтобы я относила убийство, скажем, графа Хазенталя на счет виконта. И, по-моему, не утверждала, что смерть баронессы и ее секретаря — тоже дело его рук.
— А выстрелы? А пули? — уверенно сказал Гельмут Баллер. — Они из того же пистолета, из которого стреляли в полковника фон Гофманзау и доктора Крафта. Этот пистолет мы нашли в кармане француза и на нем отпечатки его пальцев.
— Этого я не оспариваю, — терпеливо продолжала Афродита. — Он прикончил и полковника, и Крафта. Выстрелы в мертвую баронессу и секретаря — тоже его работа. Это бесспорно. Но остальное вы не можете ставить ему в вину, потому что хотя о других убийствах он знал, но в их осуществлении лично не участвовал.
— Черт побери! — Баллер вскочил и побежал из угла в угол. — Все сложнее и сложнее. Кто же тогда совершил остальное?
— Конечно же, Арманда Хаферман, — спокойно ответила Афродита.
Инспектор круто повернул и только было открыл рот, как бывшая экономка баронессы вскочила со своего стула и злобно закричала, готовая кинуться на Афродиту:
— Я требую, чтобы этой проклятой бабе немедленно заткнули рот!
Охранявший полицейский заставил ее сесть.
— Да ну, приятно слышать, вы вдруг стали разговорчивы, — холодно произнесла Афродита.