— Может быть, нам настаивать на том, что она помешана? — предложил Енс. — Психопаты всегда дешево отделываются. Мы можем уговорить ее разыграть в суде дурочку.
— Почему она не доверилась никому из нас? — воскликнул Георг. — Ведь знала же она, что мы ее друзья и всегда поможем ей.
— Надеюсь, мы и дальше будем помогать ей, — заметил Петер. — Если мы протянем еще сутки, пока дороги не станут проезжими, она поправится, и мы обсудим с ней это дело прежде, чем вмешается полиция.
Суток в нашем распоряжении не будет. Буран стихает, и если полиция пронюхала, что с Лоттой неладно, они усердно примутся расчищать сугробы и вломятся сюда сегодня же ночью или завтра утром, — сказал Енс, — но нам никто не мешает обсудить все и без Лотты.
— Конечно, прежде всего надо уничтожить револьвер, а потом мы должны внушить ей, несмотря на ее полубессознательное состояние, что она не должна говорить о нем ни звука, — заявил Георг.
— Попытку самоубийства мы изобразим как несчастный случай с газом, — сказал Петер.
— Мы заставим ее отрицать все.
— Мы скажем, что она одолжила браслет Петерсену, потому что он хотел снять с него копию.
— А может быть, полиция и не придет?
— Если нет доказательств и будешь все упорно отрицать, тебя никогда не осудят.
Волны спора вздымались несколько часов. Каждый вносил гениальные, по его собственному мнению, предложения, и все предложения при ближайшем рассмотрении обнаруживали просчеты и недостатки.
Разумеется, самым уязвимым было то обстоятельство, что никто не знал, согласится ли Лотта на эти предложения. Она была чрезвычайно прямолинейной особой и едва ли потерпела бы сильное давление. Она была честной и искренней, и никто из пятерых не мог представить себе, чтобы Лотта согласилась уйти от ответственности за свой поступок.
— Не забывайте, именно поэтому она и пыталась покончить жизнь самоубийством, — напомнила Ютта. — Она не могла дальше скрывать от нас правду, а мы были здесь так недолго. И в школе она была такой же. Как ни боялась она наказания за свои сумасшедшие проделки, она сознавалась всегда и терпеть не могла, чтобы ее считали лучше, чем она есть.
— Я придумал, — почти закричал Петер. — Если нам повезет и мы избегнем встречи с полицией, мы отвезем Лотту на аэродром, и я полечу с ней в Бангкок. В северном Сиаме у меня плантация, где она сможет жить. Я уговорю ее молчать об убийстве. Если она согласится быть моей, я ей быстро растолкую, как мало значит такое убийство. Ведь фактически она убила при самозащите, и если мы только уговорим ее не признаваться на первых порах, то в новой обстановке она быстро забудет все дурное и начнет новую жизнь. Насколько мне известно, ее паспорт в порядке, и полиция не имеет права вернуть ее в страну для допроса по одному подозрению.
— Эта идея хромает на обе ноги, — возразил Георг. — Во-первых, я люблю Лотту, и Лотта любит меня, а, во-вторых, нельзя тащить полубесчувственную девушку на аэродром и транспортировать ее в Сиам, не возбуждая сильных подозрений. Не говоря уже о том, что ее жизнь все еще в опасности. Ей пришлось перенести очень много, и я думаю, что еще целые сутки ее жизнь будет под угрозой. Переезд в такую погоду может ее убить, если ехать не в карете скорой помощи.
15
Стенные часы пробили семь ударов. Комиссар уголовной полиции Берг выругался.
Он уже трое суток работал над этим проклятым делом с убийством хозяина поместья Розенбринк и не добился ничего.
Перед ним на столе громоздились кипы актов, и допросы истекшего дня показали, что он с самого начала взялся неправильно.
Казалось, все ясно и понятно. У Петерсена было много врагов, и за восемь дней до убийства один крупный делец был совершенно разорен Петерсеном.
Поскольку этот делец в присутствии слуг кричал Петерсену о мести и убийстве, очень легко было принять за виновника именно его. Особенно, когда оказалось, что делец бесследно исчез из своей квартиры в середине дня убийства и, по-видимому, скрывался и в последующие дни.
Поэтому весь сыскной аппарат был брошен на поиски этого человека. Допрашивались знакомые и друзья Петерсена, немного побеседовали с некоторыми из гостей, которые были у него в последний вечер, однако вся работа была направлена на поиски исчезнувшего дельца.
И вот теперь он найден, и Берг рвал на себе волосы оттого, что потерял столько времени и труда. Оказывается, этот тип тихо и спокойно сидел в горном отеле под Лиллехаммер, и, по утверждению свидетелей, находился там с того момента, как вылез из самолета трое суток тому назад, то есть за восемь часов до убийства Петерсена.
Короче говоря, этот человек был невинен, как новорожденный младенец, и, пока на него тратили время, у настоящего убийцы была возможность спрятаться, выдумать алиби или исчезнуть из страны.
Берг глубоко вздохнул и вопросительно посмотрел на своего сотрудника, ассистента уголовной полиции Лунда; тот мрачно потянулся за кипой актов и лаконично заметил:
— Придется начать сначала.
Почти два часа они перечитывали заново многочисленные протоколы допросов. Закончив чтение, они обменялись материалами и стали не спеша вычеркивать лишних свидетелей.
— Судя по бумагам, все выглядит очень просто, но мне не нравится адвокат, который был в гостях у Петерсена. Насколько мне известно, он был и адвокатом убитого, — пробормотал Берг. — Удалось выяснить, не совпадают ли отпечатки его пальцев с отпечатками, обнаруженными в спальне убитого?
— Его отпечатки вообще не были найдены, — сознался Лунд. — Все это дело с самого начала показалось таким очевидным, что мы не уделили ему должного внимания.
Берг побагровел от ярости. Он прекрасно сознавал, что сам с самого начала нацелился на этого проклятого дельца, но его подчиненный именно по этой причине мог бы быть более старательным.
— Неужели я сам должен думать обо всем? — взорвался Берг. — Что это за детский сад? Даже не взять отпечатков пальцев у гостей, присутствовавших на том вечере? Я требую, чтобы это было сделано и немедленно…
Лунд вылетел за дверь. Связался с техническим отделом и попросил их безотлагательно взяться за дело.
— И ради бога, у всей компании, — шепнул он. — Очевидно, убийца кто-нибудь из гостей, и, пока не доказано противное, я не хотел бы оказаться на месте этих молодых людей.
Через десять минут вернулся немного сконфуженный Лунд:
— Похоже, что наше подозрение относительно молодого адвоката подтверждается, — сказал он. — В его квартире никто не отвечает на звонки, а в конторе заявили, что не видели его несколько дней.
— А как насчет остальных? Быстро найди мне других гостей. Это его друзья, и они должны знать, где он находится, — взорвался Берг.
Телефоны и дверные звонки звенели в пустых домах и квартирах, но в конце концов, полиции повезло.
В квартире лесничего трубку взяла верная фрекен Енсен и сообщила кратко, ясно и точно, что, по ее мнению, лесничий должен находиться по такому-то телефону.
А затем полицию вновь постигла неудача: номер не отвечал. Телефонистка сообщила, что сильный буран повредил линию и раньше завтрашнего дня нечего и рассчитывать на восстановление связи.
Спешно позвонили в справочное и выяснили, что телефонный номер принадлежал известной художнице Лотте Эскильдсен.
Лунд медленно опустил трубку на рычаг:
— Интересно! Меня нисколько не удивит, если обнаружится, что эта молодая дама имеет какое-то отношение к золотому браслету. И если нам повезет и окажется, что она знает владельца усадьбы Петерсена и его гостей, может статься, мы на правильном пути.
Они положили браслет перед собой на стол, зажгли трубки и принялись сопоставлять некоторые факты.
Лесничий был знаком с художницей. Лесничий знал адвоката, и теперь возникал вопрос, не знал ли адвокат художницу.