— Тебе надо отдохнуть, любимая, — пробормотал он. — Сейчас мы уйдем, а ты немного поспишь. Енс и Бент ждут нас с едой. Петер хотел сказать, что сжег твое признание. Мы боимся, что полиция уже на пути сюда, и сейчас пытаемся сочинить убедительную историю, чтобы они тебя не забрали. Письмо, в котором ты сознаешься в убийстве Петерсена, и твоя отчаянная попытка покончить с собой не оставляют нам никаких шансов на то, что тебя оправдают. Однако предоставь все нам. Мы выпутаемся из этой истории наилучшим образом.
Он повернулся и вышел из комнаты вместе с остальными, и все надежды Лотты рухнули, как карточный домик. Мысли в ее усталой голове роились в хаотическом беспорядке. Сначала она не поняла ни одного слова из того, что говорилось, но постепенно мысли начали выстраиваться в систему, как длинные шеренги марширующих солдат, и из сумбура стали вырисовываться, более или менее четкие линии.
Лотта пришла к весьма справедливому выводу, что ее жизнь все еще под угрозой. Что бы она ни говорила, как бы ни поступала, убийца явно убежден, что она узнала его, и потому Лотта представляла для него опасность.
Лотта с ужасом посмотрела на закрытую дверь. В любой момент может войти убийца и покончить с ней тем или иным способом. Нужно запереть дверь до наступления ночи. Или еще лучше сейчас.
С огромным трудом Лотта спустила ноги с кровати. Страх придал ей силы подняться, но на большее она не была способна. Она лишь убедилась, что переоценила свои силы. Она успела только посмотреть на спасительный ключ, который нужно повернуть. Больше она ничего не чувствовала, предметы стали удаляться, и наступила тьма.
17
Пятеро гостей Лотты обедали на кухне за длинным столом. Еда была превосходной. Чтобы рассеять мрачное настроение, Ютта украсила стол горящими свечами, а Георг открыл две бутылки хорошего красного вина.
На первый взгляд все это напоминало приятную дружескую трапезу, но забыть о пустующем стуле Лотты было невозможно.
Гнетущее молчание нарушил Георг:
— Она чувствует себя лучше, — заявил он, — но не стоит больше утомлять ее сегодня вечером. Она выглядит недостаточно крепкой и едва ли столько выдержит, лучше будем навещать ее поодиночке.
— Мне кажется, она выглядит ужасно, — вставила Ютта. — Боюсь, она погаснет, как свечка, и я этого почти хочу: не могу себе представить, что Лотте придется закончить жизнь в тюрьме.
Петер с серьезным и расстроенным лицом сказал:
— Она показалась мне почти сумасшедшей. Подумать только, забыть о письме, которое сама же написала. Если бы я совершил неудачную попытку самоубийства, то прежде всего подумал бы, где мое прощальное письмо.
Бент, странно молчавший с того момента, как нашли Лотту, вмешался в разговор.
— Она не помнит о своем прощальном письме? Удивительно. Вообще в этом самоубийстве меня что-то поразило. Я думал об этом, когда мы принесли Лотту наверх, но, убейте меня, не могу вспомнить сейчас. Там было что-то никак не вязавшееся с самоубийством. Я только хотел сказать об этом, как мне велели делать искусственное дыхание. Потом я был так занят оживлением Лотты, что эта мысль от меня ускользнула, но, помнится, она была очень важной и совершенно сбивала с толку.
Он замолчал и погрузился в глубокие размышления.
— Уж лучше бы полиция приехала сейчас, — заявил Енс. — Пока Лотта в полубессознательном состоянии, она им не выложит никаких дурацких признаний, и мы сможем ее выгородить так, что они никогда ее не заподозрят. Гораздо хуже сидеть и ждать. Скорей бы все объяснения были позади. Будем держаться как можно ближе к правде, не рассказывая, конечно, об убийстве и самоубийстве, совершенных Лоттой, и мы дешево отделаемся.
Некоторое время они молчали.
— Мне кажется, Енс прав, — сказал Георг. — И для нас, и для Лотты будет лучше, если полиция явится сейчас, и мы сможем дать собственные показания. Пока Лотта без сознания, у нас стопроцентная гарантия, что она не вмешается в эту историю, но когда она придет в себя, ручаться нельзя ни за что. Она станет рваться совершить признание, и это будет для нее концом.
Петер встал и принялся вышагивать по кухне. Он остановился перед спущенными шторами и, приподняв их, посмотрел в окно.
— Метель прекратилась, и луна светит, не поехать ли мне в город? Полиции покажется подозрительным, что мы все собрались здесь и даже не сообщили об этом у себя в конторах.
— Думаю, нужно остаться здесь еще на одну ночь, — ответил Георг. — Сугробы еще очень большие, нам не удастся проехать, пока тракторы и плуги не проложат дорогу. Может быть, сегодня вечером исправят телефонную линию, тогда ты позвонишь своей секретарше и скажешь, где находишься.