На обратном пути Джун попыталась воскресить в голове разговор с миссис Лоуэлл. Она вспомнила о фотографии в гостиной и вдруг остановилась прямо посреди улицы. Да это же леди Уорренгтон! Джун хорошо помнила рассказы о леди Уорренгтон, когда та вышла замуж за старого сэра Арчибальда, командовавшего во время войны эскадрой подводных лодок.
А Ольга Лоуэлл? Каким образом она попала в Крайстчерч и что делала во время войны?
За поворотом дороги показались серые стены Касл-Хоума; с моря дул сильный ветер, он гнал тяжелые темные тучи, которые, вероятно, сгустились еще где-то в необозримых далях Атлантического океана. Накрапывал дождь. Громадный каменный дом, казалось, скрывал в себе новые опасности и зловещие тайны, и Джун стало как-то не по себе, когда она подумала, что ей нужно сейчас идти в этот дом.
14
Когда миссис Порджес открыла дверь, Джун первым делом поинтересовалась, где Чэд: у себя в комнате или на кухне — Чэд часто сиживал на кухне и охотно болтал со старой дамой.
Но миссис Порджес ответила, что Чэда, к сожалению, нет дома, он уехал с инспектором Абернати в его машине выяснить целый ряд важных обстоятельств, ибо архивариуса Лайнора до сих пор еще не могли разыскать.
Джун лишь кивнула головой. Она была так подавлена, что даже отказалась от обеда, который предложила ей старая дама. А на обед была тушеная баранина с зеленым горошком — блюдо, обычно приводившее Джун в восторг.
Начался сильный дождь, и уже в четыре часа Джун, решившая что-нибудь почитать, была вынуждена включить свет.
В камине играли язычки пламени; большое кожаное кресло, в которое она села, было удобным; чай, принесенный миссис Порджес, — свежим и ароматным, и тем не менее ей не читалось.
Она опустила книгу на колени и отсутствующим взглядом скользнула по предметам, находящимся в холле: стенной книжный шкаф, высокий и узкий; заново отремонтированная дубовая лестница; чучело белого медведя, в пасти которого поблескивали острые белые зубы. Потом снова вспомнилась фотография леди Уорренгтон, и против воли она перевела взгляд на стену, на светлый прямоугольник над камином — след висевшего здесь портрета миссис Шекли. Джун терпеть не могла этот портрет и два дня назад попросила миссис Порджес снять его. И вот теперь он всплыл перед ее глазами так отчетливо, словно все еще висел на прежнем месте. Джун ясно представила себе пронзительный взгляд темных глаз, плотно сжатые узкие губы с едва уловимой улыбкой. На тонкой шее — ожерелье с четырьмя необычайно крупными бриллиантами.
Миссис Мэриел, несомненно, погибла из-за того, что разузнала тайну, связанную с этой богатой и чудаковатой седой старухой, — в этом Джун больше не сомневалась. Но в чем заключалась тайна?.. Наверно, миссис Шекли тоже вот так же сидела перед камином, бездумно наблюдая за языками пламени. Или при этом она о чем-нибудь думала?..
Джун взглянула на столик красного дерева, о ножки которого кот раньше точил когти и на который Чэд обычно ставил бутылку с виски и рюмки, потом ее взгляд скользнул по дешевому, уже искривленному двухрожковому оловянному подсвечнику, стоявшему на камине. Тот, кто изготовил этот подсвечник, не отличался хорошим вкусом и понатыкал кругом хрусталики, кусочки отшлифованного стекла, которые не гармонировали ни с формой, ни с материалом и делали подсвечник еще безобразнее. Вероятно, миссис Шекли выиграла или приобрела его за десять шиллингов на каком-нибудь благотворительном аукционе.
Внезапная мысль осенила Джун, она подбежала к камину и вынула из подсвечника один из камешков. Они были из стекла, это было очевидно. Но их поверхность, их огранка…
Джун возвратилась к креслу и позвала миссис Порджес; та явилась буквально через секунду, словно опять стояла за дверью и наблюдала за Джун в замочную скважину. А может быть, так оно и было? Джун никому больше не верила — только себе самой, Чэду, Джорджу Абернати и в какой-то степени адвокату Хаббарду.
— Слушаю вас, мисс, — в дружелюбном голосе миссис Порджес не слышалось никаких коварных ноток. Она, как всегда, улыбалась.
— Куда вы, собственно, дели картину? — Джун показала на прямоугольное пятно над камином.
— Картину? — миссис Порджес заулыбалась еще приветливее. — Отнесла на чердак, туда, где всякий хлам, куда же еще? Отвратительная картина, не правда ли? Как и все барахло, которое напоминает об этой старухе Шекли и которое вы не хотите здесь видеть. Облить все бензином да сжечь. Я всегда придерживалась такого мнения.