— Вот он где, убийца! — прошептала миссис Порджес, но на этот раз без всякого страха. Даже наоборот: по ее лицу можно было понять, что она жаждет борьбы и что ей не терпится перейти в атаку. — Теперь-то он от нас не уйдет!
Но миссис Порджес ошиблась. Человек, расхаживающий по холлу, был адвокат Хаббард.
15
— Дверь была не заперта, а на улице дождь льет как из ведра. Надеюсь, вы не рассердитесь, что я вошел без спроса? — с плаща Хаббарда все еще стекала вода. Он вытирал мокрое лицо носовым платком.
— Что случилось? — тихо спросил он, взглянув на Джун.
Будучи в твердой уверенности, что ни одно из ее слов не минует ушей старой дамы, Джун ответила, нарочито повысив голос:
— Просто произошло смешное недоразумение, я вдруг почему-то решила, что наша уважаемая миссис Порджес с помощью какого-то допотопного револьвера собирается лишить меня удовольствия жить на белом свете.
Хаббард остался серьезным.
— А на самом деле она не собиралась этого делать?
— Боже сохрани! Просто мои нервы окончательно расшатались, и я думала…
— Что вы думали? — продолжал допытываться Хаббард.
Джун не успела ответить — появилась миссис Порджес с подносом в руках.
— В такую погоду чашка горячего чаю пойдет вам только на пользу, сэр, — она сделала реверанс. — Наш национальный напиток все еще продолжает оставаться лучшим лекарством против насморка и других болезней, разумеется, если добавить в него соответствующую порцию рома.
После того как миссис Порджес ушла к себе на кухню, адвокат Хаббард снова обратился к Джун:
— Итак, прошу вас, расскажите, что, собственно, произошло?
Джун взяла подсвечник и показала на стеклянные камешки.
— Что бы вы сказали, если б эти штучки… — Джун замолчала.
«Может, этот вопрос лучше сперва обсудить с Чэдом?»— мелькнуло у нее в голове.
— Так что — «эти штучки»? — Хаббард держал чашку с чаем в руке, но, казалось, забыл о нем.
— Как вы думаете, могла миссис Шекли иметь драгоценные камни… бриллианты стоимостью в несколько десятков тысяч фунтов?
— Бриллианты стоимостью в несколько десятков тысяч фунтов? — недоверчиво переспросил Хаббард. — Нет, это совершенно исключается. Ведь я, в конце концов, все эти годы был ее поверенным, занимался размещением ее денег и имею бумаги, свидетельствующие о размерах состояния, — Хаббард на секунду задумался. — Правда, она иногда спекулировала на бирже небольшими суммами, но это, наверное, ради развлечения, чтобы убить время. Сумма, которую она оставила после себя, — а вам, Джун, я могу это сказать, — составляет пять тысяч восемьсот тридцать фунтов шесть шиллингов и пять пенсов. Да вот этот дом. Но пока ни один банк не решился дать под него хоть ничтожную ссуду.
От Джун не ускользнуло, что адвокат в первый раз назвал ее по имени. Она почувствовала, что это придало их беседе оттенок доверительности.
— Но разве нельзя предположить, что у миссис Шекли имелись деньги или бриллианты, о которых никто ничего не знал?
— Предположить можно что угодно. Но почему вы завели разговор именно о бриллиантах?
— Я видела портрет миссис Шекли. И при этом обратила внимание, что бриллианты на ее ожерелье очень похожи на эти стеклянные камешки в подсвечнике. Давно устаревшая форма, сейчас вряд ли где еще так шлифуют алмазы. При такой обработке они слишком много теряют в цене; можете мне поверить, я написала об этом не один репортаж.
— Дайте мне минутку подумать, Джун, я не совсем уловил вашу мысль, — сознался Хаббард. — Если я правильно понял, вы удивлены, что камни на ожерелье выглядят так же, как и ужасные стекляшки на подсвечнике, и считаете, что это не случайно?
— Я не знаю… Просто мне в голову пришла довольно странная мысль… Давайте предположим, что камни, красовавшиеся когда-то в ожерелье, были настоящими бриллиантами, и подарил их миссис Шекли человек, который был ей близок и дорог. Поэтому она и не хотела расставаться с этими бриллиантами. Воспоминания о молодости могли быть для парализованной старухи дороже всяких драгоценностей.
— А вы, я вижу, настоящая поэтесса, Джун!
— Но в то же время она была беспредельно недоверчивой и скупой и помалкивала о бриллиантах. Впрочем, она не смогла бы их застраховать, у нее не было таких денег.
— И поэтому она решила прибегнуть к хитрости, — продолжил Хаббард рассуждения Джун, — и разместила бриллианты в подсвечнике, который не стоил ей и десяти шиллингов. Какому грабителю придет в голову, что эти подвески стоят пятьдесят или шестьдесят тысяч фунтов!