— Ну, ну, говори!
Джордж лишь бросил взгляд на наручные часы.
— Леди Уорренгтон, супругу сэра Арчибальда, знатный род которого известен со времен Второго крестового похода, то есть — более древний, чем род ее величества. Сперва о леди. Владеет пятью языками, манеры изысканные и скромные, вечернее платье, стоящее добрую сотню фунтов, лицо настолько холеное, что даже с помощью микроскопа не увидишь ни одной морщинки. Никак не подумаешь, что леди Уорренгтон скоро пятьдесят и что во время второй мировой войны она, так же как и жена бургомистра Лоуэлла… — Джун умышленно сделала паузу, — была звездой борделя Касл-Хоума. Я обо всем разузнала. В этом помогли мне и секретные архивные документы, и интуиция, и беседы с людьми, и способность ставить хитроумные вопросы.
— Касл-Хоум… ты сказала, что в Касл-Хоуме во время войны был бордель! Скажи, а ты не хватила где-нибудь лишнего?
— Касл-Хоум был одним из самых первоклассных борделей, его могли посещать только офицеры военно-морского опорного пункта да самые безупречные в моральном отношении граждане Крайстчерча. А чтобы общественность ни о чем не узнала, все эти господа проникали в Касл-Хоум через канализационную трубу, которую Шекли соединила со склепом на кладбище. Но, как я предполагаю, она сделала не только это. Она фотографировала отцов города в самых интересных позах. Эти-то пленки и искал почтенный мистер Уэйд по поручению семьи Фенвик, он-то и перевернул все вверх дном в Касл-Хоуме, но, по всей вероятности, миссис Порджес уже давно припрятала материал в другом месте.
— А фарфоровые ангелочки? — спросил Джордж.
— Они были неотъемлемой принадлежностью дома. Они стояли во всех комнатах и служили местом для хранения… — Джун замолчала, она не могла найти подходящего слова.
— Ну, ну, не тяни, говори, что в них хранилось!
— Сам знаешь! Не прикидывайся дурачком! — разозлилась Джун.
— А-а, теперь все понятно! — Чэд так расхохотался, что у него слезы выступили на глазах. — Достаточно было протянуть руку, снять головку с этого милого ангелочка, и… и все было в порядке. Да, миссис Шекли действительно не страдала от недостатка остроумия. А наша дорогая миссис Порджес продолжала ее дело — я имею в виду шантаж.
— Сознаюсь, сэр, — как и всегда, старая дама появилась, словно по мановению волшебной палочки, лишь только было произнесено ее имя. — А вот и счет, с точностью до одного шиллинга, на что были истрачены добытые мною деньги. Двести фунтов — миссис Салливен, вдове, имеет пятерых детей. Одиннадцать фунтов — за ремонт в доме учителя Толбота… За новую электропроводку пономарю Невилу — восемь фунтов четыре шиллинга… Кровельщикам за крышу дома для бедняков — сто одиннадцать фунтов семь шиллингов… За сточную канавку в саду ослепшего городского писаря Тэрнера…
— Достаточно. Суд вынесет вам благодарность, — перебил ее Джордж Абернати.
— Благодарю вас за эти слова, сэр, — миссис Порджес сделала реверанс. — Но прежде чем идти и собирать в чемодан самое необходимое для жизни в тюрьме, я хотела бы попросить вас кое о чем. Не могли бы вы сейчас освободить меня от этого пирата на кухне? Он все пьет и пьет и становится чересчур навязчивым. Его, конечно, можно было бы понять, если б я была лет на двадцать моложе, но в данной ситуации я воспринимаю это как нечто непозволительное, точнее говоря, аморальное. И еще — так сказать, в свое оправдание. Сознаюсь, сэр, я вела себя как бессовестная шантажистка, но я никого не убивала, хотя, если придерживаться истины, порой мне очень хотелось сделать это, — когда я вспоминала о том, почему наша городская знать так чертовски благодетельна. Что люди в принципе слабые существа — в этом их винить нельзя. Но вот за то, что они так изолгались, так бесстыдно изолгались, как все эти фенвики, стерджены, лоуэллы, — за это бог должен их карать более строго, а не ограничиваться язвами желудка да гнилыми зубами.
— Стерджен тоже принадлежал к числу… клиентов? — поинтересовалась Джун.
— А как же! Один из самых постоянных! В аду его уже наверняка ждет горящая печь. И если б я была ангелом, а в руках у меня — полные ведра воды, я б не пошевелила и пальцем, чтоб загасить эту печь. Ну, а теперь вы мне разрешите идти упаковывать чемодан?
— С этим вы можете повременить, — ответил Джордж.
Чэд добавил:
— В любом случае я позабочусь о том, чтобы люди не предали забвению ваши славные подвиги. Орден Святой Анны вам обеспечен. Вы были доброй феей Крайстчерча, и я хотел бы, чтобы вы ею и остались.