Оскорбительное заявление в адрес покойной тети Афродиту не задело, конечно. От вознесшейся в дворянство субретки можно было ожидать чего угодно. Но так же далека была ее племянница и от сочувствия полковнику. Скорее, это могло лишь позабавить. Оба фрукта были, очевидно, хороши и стоили друг друга. Но недурно все же проверить обоснованность выдвинутых против тетушки обвинений. Кто знает, может, где-то здесь лежит разгадка таинственных убийств? Поэтому Афродита ужасно обиделась и контратаковала гвардейского кирасира:
— Попридержите-ка свой язык, герр полковник. Я никому не позволю в моем присутствии оскорблять мою тетю. Это неслыханно! Да вы с ума сошли, как вы смеете!..
Багровый полковник тотчас ринулся в ловушку.
— Я не знаю, мадемуазель, — отвечал он с тевтонским рыком, — насколько вы посвящены в дела вашей проклятой тетушки. Я никогда не утверждаю того, что не сумел бы доказать. А я могу по всем правилам юриспруденции доказать, что ваша суперблагородная баронесса была самой беззастенчивой и наглой шантажисткой…
— Ха-ха! — гневалась Афродита. — Он может доказать! Да кто поверит в этот бред, хотела бы я знать!
— Ваш смех, уважаемая!.. Боюсь, как бы вы не стали плакать! — Полковник свирепо посопел, затем, уже несколько спокойнее, продолжал: — В конце концов, возможно, что вы еще не знакомы с наследством вашей тети… Но я твердо решил раз и навсегда с этим делом покончить. И вы мне в этом поможете, хотите вы этого или нет. Даже если придется покончить с вами.
— Не берите на себя слишком много, — сказала Афродита спокойно, хотя ей стало немного не по себе. Бог его знает, не тронулся ли все-таки этот полковник.
— Мне мало что осталось терять, — с мрачной решимостью проговорил кирасир. — И вы, уважаемая, если отсюда вообще выйдете, то лишь в наручниках. Если мы не придем к соглашению, удовлетворяющему обе стороны. Конечно, я обязан, и это вопрос дворянской чести, если, конечно, вы не притворяетесь незнайкой… Итак, я вам расскажу одну историю, историю шантажа. Всю эту отвратительную, с позволения сказать, операцию придумала, организовала и осуществила ваша тетушка.
— Я люблю слушать истории, — продолжала Афродита свою игру, поскольку все шло на лад.
— К сожалению, то, что я вам расскажу, чистейшая правда, — начал Трутц фон Гофманзау. — А впрочем, судите сами. Бульварные листки каждый день полны сообщений из жизни света. Сватовство, свадьба, крещение, любовные приключения — излюбленные темы. Разумеется, само по себе это неплохо. Таким путем чернь нас скоро не забудет.
— А по-моему, это для дурачков, — вставила Афродита.
Полковник резко взмахнул рукой:
— Оставим это. Я не расположен сейчас к политическому спору. Я говорю о себе, и только. Наше сословие так или иначе спасло толику своих достояний, а кое-кто и весьма внушительные средства. Но часто такими способами, какие прежде считались непристойными. Одни вложили свои средства в индустрию, другие сочетались браками с богатыми буржуа… Если, например, такой, как я, теряет все одним махом, то приходится, хочешь или не хочешь, идти на компромисс. В этом случае, как я сказал, нас опередили наиболее видные фамилии. Положим, Гофманзау никогда не были особенно богаты. А после второй мировой войны мы потеряли и то немногое, чем располагали. Так, была национализирована моя усадьба в Макленбурге.
— Неужто вам пришлось наниматься на работу? — посочувствовала Афродита.
— Нет, что вы! — не уловив насмешки, продолжал полковник. — Разумеется, я получил какую-то компенсацию. Конечно же, не от тех, кто там, на той стороне, не думайте.
— Увы, такое и не приснится, — вздохнула Афродита. — Коммунисты ведь беспощадны, это все знают…
— Да, это так, — продолжал обездоленный полковник. — Компенсация была хилая, ни туда ни сюда, и я вынужден был пойти на компромисс, мадемуазель…
— О, интересно, что за компромисс?
— Увы, я просто обязан был пойти на это ради всех нас, Гофманзау. Короче, я переборол себя и женился на ней. — Полковник на секунду замолчал, весь печаль, вина и беспросветность.
— На ком? — задала Афродита вопрос, нормальный для любой женщины.
— На самой некрасивой из дочерей торговца… м-м…
— Чем? — вытаскивала Афродита из страдающего полковника.
— Он тогда скупал и перепродавал кости… животных, разумеется. Но теперь он видный фабрикант пластических изделий.
— Не понимаю ваших огорчений. Ведь таким путем вы вылезли из петли.
— Пожалуй, во всяком случае, материально. Но не спрашивайте меня о жене или деле, которое ведет тесть.
Афродита пожала плечами: