— Как же я могу доверять… — Хиллман вовремя прикусил язык.
— Я понял, вы хотели сказать: как можно доверять такому подонку? Ну, это не наша головная боль, Хиллман. Наша головная боль вот в чем: как мы можем доверять такому подонку, как ты? Я знаю о тебе, Хиллман, куда больше, чем ты думаешь.
Снова наступила пауза, слышалось лишь дыхание обоих собеседников.
— Ну, так могу я?
— Можете что? — с трудом скрывая отчаяние, спросил Хиллман.
— Доверять тебе, Хиллман?
— Да.
Опять пауза, заполненная тяжелым дыханием в трубке.
— Придется все же поверить вам на слово, Хиллман, — опять послышался голос в трубке. — Пора перейти к делу. Мне нужны деньги, но вы должны понять, что это не выкуп, а плата за информацию. Ваш сын не похищен. Он пришел к нам по собственному желанию и…
— Я не… — Хиллман снова вовремя остановился.
— Не верите? Спросите у него сами, если вам представится такая возможность.
— Послушайте, — резко проговорил Хиллман. — Вы сейчас сказали, что пора перейти к делу. Так вот, где и когда я должен вручить вам деньги?
Гарантирую, что ваши указания будут в точности выполнены.
Неизвестный отреагировал на резкость Хиллмана новой грубостью.
— Не спеши, приятель! Не забывай, что хозяин положения я.
— В таком случае назовите свои условия.
— Назову, когда найду нужным, а пока, Хиллман, я, пожалуй, дам тебе еще некоторое время подумать. Ты, как видно, считаешь, что сидишь в седле. Ну так слезай и поползай на коленях!
В трубке послышались гудки отбоя.
Когда я вернулся в гостиную, Хиллман все еще стоял с телефонной трубкой в руке. Он машинально положил ее на аппарат и подошел ко мне.
— Он не захотел дать никаких доказательств, что Том жив.
— Я все слышал и могу сказать одно: так обычно ведут себя все гангстеры. Вам остается положиться на его милосердие.
— Его милосердие!.. Он разговаривал, как маньяк, наслаждающийся тем, что причиняет боль.
— Будем надеяться, что он удовлетворится той болью, которую уже причинил вам, а особенно вашими деньгами.
Хиллман опустил голову.
— По-вашему, мой сын в опасности?
— Да. Возможно, он и не маньяк, этот преступник, но, во всяком случае, не очень уравновешенный тип. Утром звонил он же?
— Он.
— Вам не показался знакомым его голос? В его тоне прозвучали какие-то нотки, я бы сказал, обида. Может, это какой-нибудь бывший служащий вашей фирмы?
— Крайне сомнительно.
— Есть ли хоть доля правды в его утверждении, что Том сам пришел к нему?
— Нет и нет! Том слишком порядочный мальчик.
— Но способен ли он здраво рассуждать?
Хиллман промолчал, видимо, считая мой вопрос излишним, подошел к бару, налил полный стакан виски и залпом выпил.
— Вы не допускаете, что Том придумал всю эту историю с вымогательством при помощи одного из своих дружков или даже нанял кого-нибудь специально для этой цели?
Хиллман высоко поднял пустой стакан, и по его внезапно побагровевшему лицу я понял, что он с трудом сдержался, чтобы не швырнуть им в меня.
— Нелепая мысль! Зачем вы мучаете меня подобными предположениями?
— Я не знаю вашего сына, а вы должны знать.
— Никогда он не поступит со мной так!
— И все же вы нашли нужным поместить его в «Забытую лагуну».
— Я был вынужден это сделать.
— Почему?
— Вы настойчиво задаете мне одни и те же идиотские вопросы! — с бешенством крикнул Хиллман.
— Я пытаюсь разобраться в состоянии Тома. Если есть хоть малейшие основания предполагать, что Том сам придумал эту историю с похищением, чтобы, скажем, отомстить вам или получить деньги, придется обратиться в полицию.
— Мистер Арчер, вы начинаете мне надоедать. Если хотите остаться в этом доме, извольте подчиняться моим условиям.
Мне захотелось плюнуть и уйти, но дело уже заинтересовало меня.
Хиллман снова налил себе виски и выпил полстакана.
— На вашем месте я бы воздержался от столь обильных возлияний, — заметил я. — Возможно, сегодня самый важный день в вашей жизни и вам предстоит принимать ответственные решения…
Глава V
Усадьбу Карлсонов, расположенную ярдах в двухстах от дома Хиллманов, я нашел по почтовому ящику с фамилией владельцев, поднялся на каменное крыльцо и постучал в дверь. Мне открыла интересная рыжеволосая женщина. Она холодно взглянула на меня зеленоватыми глазами.