— Доктор Мэрфи утверждает, что вы недовольны тем, как выполняются законы в нашем графстве.
— У меня есть все основания утверждать, что это именно так.
— Видите ли, мы испытываем большие трудности с подбором работников.
Никто не хочет идти в полицию на то жалованье, которое нам платит городское начальство. Чернорабочие получают больше, а ведь работа у нас каторжная.
— Поэтому-то ваши люди и не упускают случая сунуть руку в карман ближнего!
— Вы о чем?
— О том, что у меня исчез бумажник с деньгами и документами.
Лицо Бастиана помрачнело еще больше. Он молча вышел, и я услышал, как в соседней комнате он злым шепотом выговаривает кому-то. Через минуту он вернулся и вручил мне бумажник.
— Документы потребовались для установления вашей личности. Власти Лос-Анджелеса дали о вас хороший отзыв. Извините, если с вами обошлись тут не вполне тактично.
— Пустяки. Мне не привыкать к хамскому обращению…
— Послушайте, я же извинился! — сердито заявил Бастиан и сухим тоном начал задавать вопросы о миссис Браун и о причинах моего интереса к ней.
Когда я объяснил, что не могу говорить без разрешения клиента, он перешел на фигуру Брауна, потребовал охарактеризовать его внешность, описать его машину и т. д.
Я плохо помнил, что произошло непосредственно перед выстрелом и сразу после него, но все же попытался выжать из себя хоть что-нибудь. Браун был человеком выше среднего роста, физически сильным, с грубым, хрипловатым голосом и массивным подбородком; на нем был темно-серый или синий пиджак и широкополая шляпа, глубоко надвинутая на лоб; приезжал он на сером или желтовато-коричневом седане с двумя дверцами, вероятно, «форде», какие были в моде лет восемь назад.
В свою очередь Бастиан сообщил, что, по словам жильцов мотеля, на машине был номерной знак, выданный в штате Айдахо, и Станислаус сейчас всячески изворачивается, пытаясь объяснить, почему он не записал этот номер.
Кажется, лейтенант рассчитывал, что в обмен на его информацию я расскажу ему то, о чем пока должен был молчать, но в конце концов махнул рукой и согласился подождать до утра.
Глава X
Я с радостью приветствовал наступление утра, хотя все еще страдал от боли в голове. Вот уже сутки я ничего не ел, если не считать бутерброда миссис Перес, и потому теплый кофе за завтраком и крутые яйца показались мне прямо-таки пищей богов.
Я уже приканчивал завтрак, когда в комнату, задыхаясь от быстрой ходьбы, ввалился доктор Спонти. На его полном лице проглядывали следы плохо проведенной ночи. Его холодная рука напомнила мне о мертвой женщине, и я невольно выпустил ее.
— Я удивлен, доктор Спонти. Как вы узнали, что я тут?
— Несколько необычным путем. Среди ночи мне позвонил некий лейтенант Бастиан. Наверное, на глаза ему попался чек, который я вам вчера вручил.
Лейтенант буквально замучил меня вопросами.
— Обо мне?
— Вообще обо всем, что произошло.
— Вы рассказали ему о Томе Хиллмане?
— А что мне оставалось делать? — Спонти потрогал свежий порез на губе — видимо, он очень спешил, когда брился. — В пригороде Приморский убита женщина. Как честный человек, я считал своим долгом сообщить властям все, что знаю.
— И о требовании выкупа за Тома тоже сообщили?
— Естественно. Лейтенант Бастиан нашел мое сообщение исключительно важным, поблагодарил меня и обещал, что наше заведение не будет упоминаться в прессе.
— Самое главное для вас!
— Не спорю. Школа для меня — источник существования.
Вот так получилось, к большой моей досаде, что я напрасно столь героически соблюдал обет молчания. Теперь мне нечего было ставить на кон, чтобы поторговаться с Бастианом. Вместе с тем я испытывал облегчение при мысли, что история с Томом стала известна полиции, поскольку вето Хиллмана сильно осложняло мне работу.
— А что мистер Хиллман?
— Позвонил мне сегодня чуть свет. О сыне по-прежнему никаких вестей. — Спонти уставился на меня мрачным взглядом. — Родители Тома дошли до предела отчаяния, и мистер Хиллман сказал мне нечто такое, о чем ему, несомненно, придется потом пожалеть.
— Он все еще возлагает на вас вину за похищение сына?
— В том-то и дело. И за это, и за то, что я привлек к расследованию вас. Кажется, он склонен считать, что вы… гм… подвели его.