— Мне угодно побеседовать с мистером Дэли.
— Извините, отец не хочет разговаривать с вами. Он очень расстроен тем, что произошло.
— Скажи ему, что я тоже расстроен. Спроси, не может ли он взглянуть на одну фотографию.
Подросток вернулся в конторку и закрыл за собой дверь. В солнечном свете гостиница «Барселона» на другой стороне шумного шоссе показалась мне памятником какой-то исчезнувшей цивилизации.
Сын Дэли вышел из конторки с мрачной улыбкой.
— Отец сказал, что не хочет больше видеть никаких фотографий. Он говорит, что вы со своими фотоснимками принесли ему несчастье.
— Передай, что я сожалею об этом.
Подросток чинно, как парламентер, ушел и больше не появился. Я решил до поры до времени оставить Дэли в покое.
…Кабинет доктора Вейнтрауба находился на Уилтширском бульваре в одном из новых медицинских зданий близ родильного дома «Кедры Ливана». На лифте я поднялся в его приемную на пятом этаже. В большой, хорошо обставленной комнате звучала успокаивающая музыка. Две беременные женщины сидевшие у противоположных стен, с удивлением посмотрели на меня.
Сильно намазанная девица за столиком в углу спросила:
— Мистер Арчер?
— Да.
— Доктор Вейнтрауб примет вас через несколько минут. Вы ведь не пациент? Нам не нужно записывать историю вашей болезни?
— Вы бы пришли в ужас, душечка, если бы решились на это?
Девица несколько раз мигнула, прикидываясь шокированной. Ее толстые искусственные ресницы шевелились, как лапы тарантула, перевернутого на спину.
Доктор Вейнтрауб открыл дверь и пригласил меня войти. Он был примерно моего возраста, а может, несколько старше. Как и многие его коллеги, он не следил за собой, сутулился и полнел. Его черные кудрявые волосы уже начали отступать к затылку, но темные глаза, прикрытые очками, были еще очень живыми, и когда мы пожимали друг другу руки, мне показалось, что я физически ощущаю его взгляд. Я, безусловно, где-то видел это лицо, но не мог вспомнить где и когда.
— Судя по вашему виду, вам не мешало бы отдохнуть, — заметил он.
— Спасибо за бесплатный совет. Как-нибудь потом. — Мне тоже хотелось дать ему совет — заняться гимнастикой, но я торопился перейти к делу.
Вейнтрауб грузно опустился на стул у своего стола, а я уселся в кресло для пациентов. Одна стена кабинета была целиком занята стеллажами с книгами, главным образом по психиатрии и гинекологии.
— Доктор, вы психиатр?
— Нет, я не психиатр. — В глазах у него появилось грустное выражение. — В свое время я хотел стать психиатром, но получилось так, что я выбрал другую специальность — принимать новорожденных.
— Вы принимали и Томаса Хиллмана?
— Я же говорил по телефону.
— Вам удалось уточнить дату его рождения и усыновления?
— Томас родился двенадцатого декабря, а неделю спустя, то есть двадцатого декабря, я оформил его усыновление капитаном Ральфом Хиллманом и его супругой. Он стал для них замечательным рождественским подарком.
— А как себя чувствовала при этом его настоящая мать?
— С радостью отказалась от сына.
— Она не была замужем?
— Была, но в то время ни она, ни ее муж не хотели иметь ребенка.
— Вы могли бы назвать их фамилию?
— Это было бы нарушением профессиональной тайны, мистер Арчер.
— Даже в том случае, если речь идет о расследовании преступления и о попытках найти исчезнувшего мальчика?
— В таком случае я попросил бы сообщить мне все факты и предоставить время для их тщательного изучения. А теперь прошу извинить — я краду время у своих пациентов.
— Томас Хиллман не обращался к вам на этой неделе?
— Ни на этой неделе, ни раньше.
Вейнтрауб тяжело поднялся, подошел к двери и стоял у порога, пока я не покинул кабинет.
Глава XXIII
Многоквартирный дом с колоннами, где жила Сьюзен, напоминал нечто среднее между греческим храмом и особняком на усадьбе южного плантатора, с той лишь разницей, что был выкрашен в голубой цвет. Я зашел в холодный, отделанный мрамором вестибюль. Мисс Дрю дома не оказалось. Она отсутствовала весь день.
Я взглянул на часы: было около пяти. Вероятно, после завтрака с Хиллманом Сьюзен отправилась на службу. Я вышел, уселся в свой автомобиль и принялся наблюдать за медленно ползущим потоком машин.