— Предложение хорошее, — ответил и, беспечно шагнув к нему. — Но могу я выйти отсюда, когда захочу?
— Нет! Нет! — сказал он, не обратив внимания на то, что я сделал к нему еще шаг. — Сперва я отдам вам трех дьяволов. Я отдам вам их живыми, но бессильными. И их, деньги. Обещаю -и тогда вы выпустите меня... и эту девушку. — Он вдруг кивнул на Нэнси, чье белое лицо, все еще хорошенькое, почти целиком превратилось в огромные глаза. — Она тоже неповинна в преступлениях этих дьяволов. Она должна уйти со мной.
Интересно, подумал я, что этот старый заяц о себе возомнил?
Я нахмурился с преувеличенной задумчивостью, а тем временем сделал еще один шаг.
— Не сомневайтесь, — убежденно прошептал он. — Когда дьяволица вернется в эту комнату, вы умрете — она вас обязательно убьет.
Еще три шага — и я доберусь до него и до его пистолета. В коридоре раздались шаги. Поздно прыгать.
— Да? — в отчаянии прошептал он.
За какую-то долю секунды до того, как вошла Большая Флора, я кивнул.
Она переоделась перед боем в синие брюки — возможно, Окуня, — расшитые бисером мокасины, шелковую кофточку. Курчавые соломенные волосы, чтобы не мешались, она стянула лентой. В руке у нее был револьвер, и еще по одному — в карманах брюк.
Тот, что в руке, поднялся.
— Тебе конец, — сказала она деловито.
Мой новый союзник заныл:
— Подожди, подожди, Флора! Не здесь же, прошу тебя! Сам я отведу его в подвал.
Она нахмурилась, пожала шелковыми плечами.
— Только быстро, — сказала она. — Через полчаса рассвет.
Я бы засмеялся над ними, если бы не так хотелось плакать.
Я должен верить, что этот старый заяц заставил ее переменить планы? Видимо, я отчасти надеялся на помощь старика, иначе не был бы так разочарован этой маленькой комедией, показавшей мне, что они просто устроили западню. Но в какую бы дыру меня ни заманивали, едва ли она будет хуже той, в какой я нахожусь.
И я вышел впереди старичка в коридор, открыл дверь, которую он мне показал, включил свет в цокольном этаже и стал спускаться по неровным ступенькам. Он шептал у меня за спиной:
— Сперва я покажу вам деньги, потом отдам вам этих дьяволов. А вы не забудете ваше обещание? Мы с девушкой пройдем через полицейских?
— Ну да, — успокоил я хрыча.
Он нагнал меня, сунул мне в руку пистолет.
— Спрячьте его, — шепнул он и, когда я засунул пистолет в карман, дал еще один, вынув, как и первый, из-под пиджака.
А потом он и в самом деле показал мне добычу. Деньги еще лежали в ящиках и мешках, как их вынесли из банков. Он захотел открыть несколько штук и показал мне деньги — зеленые пачки, обклеенные желтой банковской лентой. Ящики и мешки хранились в маленьком кирпичном чулане с висячим замком на двери, и ключ был у него.
Когда мы кончали осмотр, он закрыл дверь, но не запер и повел меня назад ко входу.
— Это, как видите, деньги, — сказал он. — Теперь насчет них. Вы станете здесь, спрячетесь за этими ящиками.
Перегородка делила подвал надвое, в ней была дверная коробка, но без двери. Старик велел мне спрятаться около этого проема, между перегородкой и четырьмя ящиками. Стоя там, я оказался сзади и справа от того, кто спускался по лестнице и шел через подвал к чулану с деньгами. Оказывался я в этой позиции тогда, когда человек проходил через проем в перегородке.
Старик возился за каким-то ящиком. Он достал полуметровый обрезок свинцовой трубы, одетый в черный садовый шланг. Он дал мне его и все объяснил:
— Они будут приходить сюда по одному. Когда войдут в эту дверь, вы знаете, что надо делать, и тогда они ваши, а мне вы дали обещание. Так или нет?
— Ну да, — ответил я, теряя уже всяческое соображение.
Он ушел наверх. Я пригнулся за ящиками, осмотрел пистолеты старика — и будь я проклят, если обнаружил в них хоть один изъян. Оба были заряжены и с виду исправны. Этот последний штрих окончательно сбил меня с толку. Я уже не понимал, в подвале стою или летаю на аэростате.
Когда в подвал вошел О'Лири, по-прежнему только в брюках и повязке, мне пришлось сильно тряхнуть головой, чтобы прийти в себя; я ударил его трубой по затылку, едва его босая нога переступила порог. Он растянулся ничком.
Старик сбежал по ступенькам, не переставая улыбаться.
— Торопитесь! Торопитесь! — пропыхтел он, помогая мне тащить Рыжего в чулан с деньгами. Потом он достал два куска веревки и связал великана по рукам и ногам. — Торопитесь! — пропыхтел он еще раз и убежал наверх, а я вернулся в засаду и помахал трубой, размышляя, что если Флора меня застрелила, то сейчас я просто получаю вознаграждение за свою добродетель — в раю, где я буду вечно радоваться, глуша тех, кто плохо обходился со мной внизу.