Мейсон возобновил допрос:
— Поставим вопрос по-другому, мисс. Вам сказали, что мистер Лоули владеет некоторым количеством акций, которыми интересуется мистер Пивис, и попросили быть предупредительной с Лоули и…
— Никто не говорил мне об этом.
Мейсон удивленно поднял брови:
— Разве так?
— Да, никто.
— Как же тогда произошло ваше знакомство с мистером Лоули?
— Мне посоветовали с ним познакомиться.
— Кто посоветовал?
— Мистер Колл.
Лейбли победно улыбнулся:
— А ведь Пивис не имел никаких дел с Коллом. Колл не был его агентом.
— Это будет установлено в соответствующее время, — заметил судья.
Мейсон продолжал допрос:
— В ночь убийства Линка доводилось вам слышать какие-нибудь разговоры между Линком и Коллом о сертификате?
— Не в ту ночь, а днем.
— Что же Линк сказал?
— Линк заявил, что документ у него. Если Пивис хочет приобрести акции, он должен приехать к Линку до полуночи, причем с наличными. Чеки Линку были не нужны, он хотел только наличные деньги.
— Вы слышали такой разговор?
— Да, сэр.
— Где все происходило?
— В «Золотом Роге».
— В ночном клубе?
— Да, сэр.
— В каком именно месте «Золотого Рога» был разговор?
— Наверху, в комнате верхнего этажа.
— Упоминался ли в разговоре Сиреневый каньон?
— Протестую, — закричал Лейбли, — вы пытаетесь настроить суд против истца. В самом вопросе вы прямо намекаете, что истец предпринял некие шаги к убийству, чтобы заполучить сертификат.
Судья бесстрастно спросил Мейсона:
— Убеждены ли вы, что между этими событиями существует связь?
— Ваша честь, — ответил Мейсон, — я думаю, нам следует заслушать и другие важные показания. Вы, ваша честь, с вашим опытом не примете всерьез неаргументированные намеки. Здесь ведь не суд присяжных.
— Продолжайте, — с удовлетворением сказал судья.
— Итак, отвечайте на вопрос, — обратился адвокат к Эстер Дилмейер.
— Да, — еле слышно проговорила она.
Неожиданно адвокат сменил тему:
— Ваша манера есть конфеты, мисс, несколько необычна, не так ли. Вы едите их одну за другой, причем очень быстро?
— Наверное, да.
— И как давно у вас появилась такая привычка?
— Со времени работы на кондитерской фабрике, мне тогда было только девятнадцать.
— Как возникла такая привычка?
— Девушкам не разрешалось есть изготовляемые ими конфеты, — сказала она и тихонько рассмеялась. — А кроме того, я терпеть не могла хозяина, и мне казалось, что я могу ему навредить таким способом.
— Понятно, — улыбнулся Мейсон. — Но скажите, пожалуйста, кто мог знать об этой вашей манере есть конфеты сразу и помногу?
Она пришла в некоторое смущение и что-то пробормотала.
— Вы должны говорить громче, — распорядился судья, — иначе секретарь не сможет записать ваши слова.
Она сказала чуть громче:
— Как будто никто… Может быть, кто-то из близких друзей… Разве… Ирма Редин.
— Был ли вашим близким другом мистер Лоули?
— Нет.
— Мистер Колл?
— Нет! — резко сказала она.
— Возможно, мистер Мейгард?
— Он был не другом, а нанимателем.
— Но ведь он, вероятно, знал, как вы едите конфеты?
Она была в явном замешательстве. Ответ «да» содержал бы прямой намек. Судья Гросбек, откинувшись на спинку своего кресла красного дерева, пристально вглядывался в ее лицо. Лейбли настороженно молчал, не решаясь прервать диалог, и лишь поворачивал голову от адвоката к свидетельнице и обратно.
— Я жду ответа на вопрос, — настойчиво проговорил Мейсон.
— Ну, он знал, что я работала на фабрике.
— Откуда?
— Ну, когда нанимал…
— Вы хотите сказать, что работали на кондитерской фабрике, когда мистер Мейгард пригласил вас работать в ночном клубе?
— Нет, он просто видел мои документы.
— А мистера Колла вы не числите среди близких друзей?
— Нет.
— Но одно время вы так считали?
— Смотря что считать дружбой.
— Так. Теперь насчет Роберта Лоули. Был ли он вашим другом?
— Н-н-нет… Но, может быть… да.
— Угощал ли вас конфетами мистер Пивис?
— О да. И не раз. Он такой милый.
— И он видел, как вы их ели?
— Ну да.
Мейсон повернулся к судье Гросбеку.
— Ваша честь, я прошу перенести заседание на завтра. Конечно, этот вопрос решает суд, и…
— У нас нет возражений, — поспешил сказать Лейбли.