Ее глаза были бездонны, и она смотрела на меня так, словно собиралась увлечь в пропасть. Улыбка постепенно исчезла с ее лица', и она, почти не шевеля губами, произнесла:
— Терпеть не могу, когда меня носят на руках. Ненавижу раболепие и угодничество. Мужчина должен быть сильным и грубым. Именно это и прельщает меня в вас.
— Разве я грублю вам?
— Нет. Но вам этого хочется. И вы не всегда можете это скрыть.
Она видела людей насквозь, как и положено богине. Это была правда. Не знаю, что со мной творилось, но иногда мне ужасно хотелось перегнуться через стол и впиться в нее зубами, а при одной мысли о ней руки мои невольно сжимались в кулаки.
Наверное, в глубине души я не любил женщин, которых природа наделила совершенством. Богини были не для меня, обычные девушки нравились мне куда больше.
Но сейчас я прогнал подальше все эти мысли и проговорил:
— Ну, пойдемте. У меня сегодня еще уйма дел. Джун явно ожидала, что я проведу остаток дня с ней, но это не входило в мои планы.
— Тогда подождите, я только попудрюсь. — Она встала и направилась в туалет.
Я проследил за Джун взглядом. Нежное покачивание бедер и грациозная походка приковали к ней не только мой взор. Девушка, о чьей принадлежности к миру искусства свидетельствовали пятна краски на руках и одежде, проводила Джун страстно-внимательным взглядом. Она принадлежала к той категории мужеподобных девиц, которых часто можно встретить в кругах богемы.
Едва Джун исчезла, девушка перевела взгляд на меня, словно бросая вызов, и направилась следом за ней. Впрочем, она довольно скоро вернулась с сердитой физиономией. Я расхохотался, что, естественно, не улучшило ее настроения. Расплатившись, я стал ждать Джун.
Снегопад тем временем усилился. Из деловых районов к окраинам тянулся сплошной поток машин. Люди стремились побыстрее добраться до дома, чтобы не завязнуть где-нибудь в снегу.
Джун решила не возвращаться в агентство и попросила меня отвезти ее домой. Проехав по набережной, мы свернули на одну из самых роскошных улиц и примерно через полквартала остановились у нового серого особняка, расположившегося бок о бок с другими такими же. У двери стоял швейцар в форменной одежде и фуражке.
Джун облегченно откинулась на сиденье и сказала:
— Ну вот мы и дома.
— Машину оставить здесь?
— Можете взять ее, если вам куда-нибудь нужно.
— Нет, у меня не хватит денег на бензин, который пожирает это чудовище. Благодарю, но я лучше поймаю такси.
Выйдя из машины, я открыл перед Джун дверцу. Швейцар подошел ближе и приподнял фуражку. Джун подала ему ключи:
— Поставьте, пожалуйста, машину в гараж.
— Слушаюсь, мисс Ривс.
Джун взглянула на меня с лукавой усмешкой. Снежинки вились вокруг ее головы и, подобно конфетти, ложились на плечи и шляпку.
— Может быть, выпьем по рюмочке? — предложила она и, заметив, что я колеблюсь, добавила:
— На самом деле, только по одной. Я не стану вас задерживать.
— Ну ладно.
Джун жила не в мансарде, но квартира ее вполне могла сойти за Олимп. Обстановка была подобрана с большим вкусом. Жить здесь было удобно и уютно.
Пока она готовила коктейли, я снова, как завороженный, любовался ее движениями, и у меня возникло желание потрогать это чудо, почувствовать его на ощупь. Наши взгляды встретились в зеркале, висящем над кушеткой, и я прочитал в ее глазах то же желание.
Она медленно повернулась, держа в руке бокалы. Голос ее, когда она заговорила, стал почему-то еще более низким и глухим:
— Мне уже за тридцать, Майк, и я знала многих мужчин, но ни один из них не заинтересовал меня по-настоящему. И сейчас я задаю себе вопрос, может, именно такой мужчина, как вы, мне и нужен?
По спине у меня снова пробежал холодок, и в голове зашумело, поскольку свет опять позолотил ее волосы. Ножка бокала треснула в моих пальцах, и осколки вонзились мне в ладонь. На шее и на лбу выступила испарина Я повернулся так, чтобы не видеть золотой отсвет в ее волосах, и избавился от наваждения, глотнув из разбитого бокала. Прошлое, с которым, как мне казалось, было давно покончено, возвращалось и отравляло настоящее: прекрасное и желанное.
Я выбросил осколки в окно, и тогда Джун наконец заговорила:
— Вы опять так смотрели на меня, Майк. На этот раз я прогнал воспоминание. Протянул руки и погладил ее по волосам: они были как шелк.
— Я все объясню вам когда-нибудь, Джун. Ничего не могу с этим поделать, но это, право, не имеет к вам никакого отношения.
— Расскажите сейчас.
— Нет. — Я легонько щелкнул ее по уху.