Не отвечая на безмолвный вопрос, застывший в глазах дежурной, доктор Паттон повернулся и пошел по коридору. Остановился у двери четырехместной палаты.
На кровати у дальней стены лежала девушка с ногами, поднятыми на вытяжение. Паттон подошел к ней и коснулся ее лба.
— Сестра? — послышался слабый шепот.
— Это доктор Паттон, Шарон, — ответил он. — Зашел посмотреть, как ты себя чувствуешь.
Белокурая головка Шарон заметалась по подушке.
— Лучше б я умерла.
— Не говори так, ты будешь жить, — успокаивал ее Паттон. — Попытайся заснуть.
Сейр Вудлинг, полностью одетый, развалился на кровати в своей спальне в доме на улице Вязов. В воздухе стоял запах виски. На ночном столике, рядом с телефонным аппаратом, пепельницей, пустой бутылкой и высоким стаканом, горела лампа.
Раздался звонок, второй.
У Сейра дернулась щека. Не меняя позы, он медленно протянул руку и снял трубку.
— Да? — прохрипел он.
— Сейр?
— Да, — он не сразу узнал писклявый голос.
— Это Э-эвери.
— О господи, Эвери. Который теперь час?
— Б-без ч-четверти ч-четыре.
— Что на тебя нашло? Звонишь людям в такую рань!
— К-коннорс, — у Эвери перехватило дыхание. Сейр слышал, как он шумно втянул в себя воздух, — он… он мертв. Его убили.
— Убили?!
— Застрелили. Он… он мертв, Сейр. Я… я нашел его.
— Когда?
— Ок-коло трех часов ночи.
— Где?
— В его фургоне. Сейр, эт-то убийство.
— Ты позвонил в полицию?
— Лейтенант Хоган уже поехал туда.
Сейр долго молчал.
— Мы все умрем когда-нибудь, Эвери.
— Но убийство! — взвизгнул тот.
— Хорошо, что ты позвонил, Эвери. Все это очень интересно, не правда ли?
Положив трубку, Сейр несколько секунд лежал, уставившись в потолок. Затем потянулся к бутылке. В ней не осталось ни капли.
Со стоном Сейр сел, сбросив ноги на пол. Прижал пальцы к вискам.
— Должна быть еще… — пробормотал он. — В этой могиле должна быть хоть одна бутылка.
Марк Свенсон крепко спал, не подозревая ни об убийствах, ни о горящих крестах. Когда он проснулся, часы показывали половину седьмого. С возрастом он привык рано вставать.
Марк включил электроплитку, на которой стоял медный котелок с водой. Банку с растворимым кофе он держал в ночном столике и каждое утро выпивал чашечку ароматного напитка перед тем, как встать, побриться, принять душ и одеться.
Марк ругал себя за вчерашний вечер. Заседание совета просвещения прошло ужасно. Он не уловил настроения публики, и собрание вышло из-под контроля, прежде чем он успел что-то предпринять. Если б он почувствовал заранее, сколь враждебно отношение к биологии, то пригласил бы специалистов, преподавателей из соседних городков, врачей, священников. И тогда собрание стало бы средством воспитания, а не трибуной для воинствующих демагогов.
Аннабелль Винтерс он проводил не только из вежливости. В такой ситуации ей могла грозить и физическая опасность.
Черт бы побрал Бредли Коннорса с его идиотским фанатизмом!
Когда в начале одиннадцатого Марк подвез Аннабелль к ее коттеджу и сказал, что «через день-два все образуется», он не очень-то верил в свои слова. Ничего не образуется, думал он, если не принять быстрых и решительных действий по пресечению всеобщей истерии.
После того, как он расстался с Аннабелль, ему не хотелось ни домой, ни в клуб «Рок-Сити», где наверняка продолжался жаркий спор. Вместо этого он кружил по улицам, раздумывая, что же следует предпринять. Он с удовольствием отвесил бы Бредли Коннорсу пару оплеух, но это не принесло бы пользы, да и Коннорс мог дать сдачи. Эвери Хэтч не стоил даже и оплеух, бедный жалкий червяк, которого использовали, чтобы заварить кашу.
Когда же гнев Марка поутих, ему вспомнилось трагическое лицо миссис Каммингс, пожелавшей узнать, какие советы давала Аннабелль ее дочери. Именно эта несчастная женщина взорвала собрание. Но Марк мог понять горе матери и, несмотря ни на что, жалел ее.
Марк Свенсон был человеком щедрым и без лишней саморекламы помогал многим жителям Рок-Сити. Так уж получилось, что среди них оказались Френк Каммингс и его жена. После наводнения Марк ссудил ему денег без всяких процентов, чтобы Френк мог рассчитаться по срочным платежам и купить кое-какое оборудование взамен сломанного и унесенного водой. Неразговорчивый, трудолюбивый Френк выплатил все, до последнего цента, но Марк полагал, что за ним остался долг дружбы.
Поэтому в половине одиннадцатого он подъехал к дому Каммингсов. Френк и его жена, судя по всему, недавно вернулись с заседания совета просвещения. Подойдя к крыльцу, Марк увидел в окно, что они пьют чай.
Когда Френк открыл дверь, его лицо напоминало маску.
— Привет, Френк, — сказал Марк. — Я бы хотел поговорить с тобой и Эммой.
— Даже не знаю, — Френк переминался с ноги на ногу. — Если вы насчет собрания… ну, Эмма еще не остыла, мистер Свенсон.
Из кухни донесся твердый голос Эммы:
— Если вы пришли насчет собрания, я не заберу назад ни единого слова. Ни единого.
— Я не собирался просить вас об этом, Эмма, — ответил Марк. — Но мне необходима ваша помощь. Как председатель совета просвещения я должен знать, чем вызвано ваше выступление.
Френк Каммингс смотрел на седовласого мужчину, стоящего на пороге его дома и вспоминал то серое утро, когда, выглянув из окна, он увидел, что вокруг все залито водой. Казалось, что для него все кончено. На помощь банка рассчитывать не приходилось. Ссуды просили все, а доставались они только богатым, тем, кто мог что-нибудь заложить. А такие, как Френк, едва сводили концы с концами. И разве мог он забыть, как два дня спустя на его пороге возник улыбающийся Марк Свенсон и сказал: «Похоже, стихия не обошла тебя стороной, Френк. Ты можешь подсчитать, сколько нужно денег, чтобы привести все в порядок? Если ты не будешь возражать, я с радостью помогу тебе».
Френк все помнил и отступил в сторону.
— Проходите, мистер Свенсон. Хотите чашечку чая?
— Благодарю.
Марк сел напротив Эммы. Та встретила его ледяным взглядом.
— Эмма, мне не совсем ясно, о чем вы говорили в школе?
— Остальные меня поняли.
— Я не уверен, что сидящие в зале разобрались в значении ваших слов. Вы сказали, Эмма, причем публично, что, по вашему мнению, ваша дочь, скажем так, сбилась с пути истинного благодаря советам мисс Винтерс.
— Именно это я и сказала.
— Если вы заметили, что Лайла вела себя неподобающим образом, почему вы разрешили ей поехать на карнавал? Почему вы не остановили ее? Почему вы раньше не обратились ко мне или к кому-нибудь из членов совета?
— Потому что мы ничего не знали, — выкрикнула Эмма. — Мы ничего не знали, а потом было уже поздно.
— Я ничего не понимаю, — покачал головой Марк.
Френк подошел к столу и поставил перед Марком чашку чая.
— Мы ничего не подозревали до того… до того, как она умерла, мистер Свенсон.
Марк неотрывно смотрел на Эмму.
— Чего же вы не знали? — спросил он.
По белому как мел лицу миссис Каммингс покатились слезы, но заговорила она тем же ровным голосом.
— Только после аварии мы выяснили, что она собиралась делать… с Джимми Оренго.
От жалости к Эмме у Марка защемило сердце.
— Как вы это выяснили?
— Нас надоумил сержант Телицки, — ответил Френк.
Марк резко повернулся к нему.
— Сержант Телицки?
Френк кивнул.
— Он приходил к нам в воскресенье, когда Лайла лежала здесь… в соседней комнате… Он сказал нам.
— И что же он вам сказал? — голос Марка задрожал от внезапного приступа ярости. — Что он вам сказал, Френк?
— Он сказал, что подростки распутничают. Что в школе их учат не тому, чему следует. Он сказал, что полиция расследует обвинение в безнравственном поведении, выдвинутое против мисс Винтерс и других. Мы ответили, что Лайла тут ни при чем. Только не Лайла.