— Да, — кивнул Лим. — Но маленькие ставки на комбинации цифр в тотализаторе принимались безработными подростками, которые сбиваются в группы, называя себя «Банда Билли», или «Янки-Бойз», или «Ангелы Ада».
— Мы стараемся распространить нашу культуру на весь мир.
Лим улыбнулся.
— Этому способствуют фильмы. И телевидение. Во всяком случае, этим делом заинтересовался Отдел по расследованию уголовных преступлений, и там подсчитали, какие огромные суммы собираются ежедневно этими подростками.
— Есть конкретные цифры?
— Порядка ста тысяч долларов в день.
— То есть тридцать три тысячи американских долларов.
— Да.
— А выплаты были?
— Простите? — не сразу понял меня Лим.
— Кто-нибудь выигрывал?
— Да, конечно. Люди выигрывают каждый день.
— Каков процент?
Лим вновь склонился над папкой.
— Сейчас посмотрю. Ага. Выигравшие получают четыреста процентов.
— Мало.
— Как?
— Действительное соотношение — шестьсот к одному. Те, кто организуют прием ставок, снимают по двести долларов с каждого выигравшего доллара.
— Интересно, — пробормотал Лим. — Я это запишу, — и сделал соответствующую пометку.
— Позвольте мне высказать одну догадку. Вы выяснили, что организовал эту новую лотерею Анджело Сачетти.
Лим кивнул.
— Да, и организовал основательно. Однако этим его деятельность не ограничивается. К примеру, если торговец не хочет еженедельно платить определенную сумму, в один прекрасный день он обнаруживает, что в его лавочке все разбито и покорежено.
— А как же ваши тайные общества? Их не возмутило появление нового человека?
Лим вновь предложил мне «Лаки страйк», и я взял сигарету, чтобы доставить ему удовольствие.
— Почему вы не вышвырнули его отсюда? — спросил я.
— Сачетти?
— Да.
Лим затянулся, выпустил тонкую струю дыма.
— К сожалению, мистер Которн, сделать это не так-то легко.
— Почему? Он — иностранец. Вы можете просто не продлить его визу.
— Да, он иностранец. Но мистер Сачетти женился сразу после прибытия в Сингапур.
— Об этом я слышал.
— И вы знаете, на ком он женился?
— Нет.
— Его жена — дочь одного из наших известных политических деятелей. И он использует свое немалое влияние, чтобы предотвратить любую попытку воздействия на его зятя.
— Как это произошло, любовь с первого взгляда? Лим покачал головой.
— Нет, в это я не верю. Насколько мне известно, мистер Сачетти заплатил чуть больше трехсот тысяч американских долларов за руку своей невесты.
Глава 13
Лим рассказал мне обо всем. Вернувшись из царства мертвых, через Себу-Сити и Гонконг, Анджело Сачетти закатил марафонский пир, продолжавшийся чуть ли не месяц. Он не прекращался ни днем, ни ночью, и двери его роскошной квартиры были открыты для друзей, которые приводили своих друзей. В итоге Сачетти встретился с теми кого хотел повидать, мелкими политиками, не возражавшими против того, чтобы их купили, и преступниками, не отказывающимися от лишнего доллара. Сачетти лишь показал им, что надо делать, чтобы этих долларов стало больше, и как можно быстрее.
Разумеется, он приобрел и врагов, но оппозиция быстро пошла на попятную после того, как двух наиболее упрямых соперников Анджело выловили из реки Сингапур. Тайные общества поддержали Сачетти, потому что он не вмешивался в их дела и согласился выплачивать им часть прибыли. По-настоящему противостояли Сачетти лишь правительственные учреждения, но он обошел и эту преграду, женившись на младшей дочери То Кин Пу, политика левых взглядов, имевшего многочисленных последователей. Так уж вышло, что в тот момент от То Кин Пу отвернулась удача, и он сидел на мели.
— Теперь же мистер То выражает свои политические взгляды с заднего сидения «роллс-ройса», подаренного зятем на день рождения, — продолжал Лим.
— И мы подозреваем, хотя и не можем этого доказать, что часть прибыли мистера Сачетти перетекает в партийную кассу, контролируемую его тестем. Я склонен думать, что на текущий момент эта касса набита битком.
— А куда он направит эти деньги? Будет покупать голоса избирателей?
Лим покачал головой.
— Нет, до выборов еще четыре года, и партия премьер-министра контролирует в парламенте все места, пятьдесят одно из пятидесяти одного. О чем можно только сожалеть.
— Почему?
— Оппозиция необходима, знаете ли. Иначе политикам будет некого поносить. Представьте себе, что демократы завоевали все места в конгрессе.
— Они сцепятся друг с другом.
— Вот именно. Поэтому То и полезен для правительства. На него всегда можно вылить ушат помоев.
— Но реальной власти у него нет?
Есть, мистер Которн, власть у него есть. Имея в своем Распоряжении большие деньги, он в любой момент может организовать расовый бунт. Это тот камень, который тесть Анджело Сачетти держит за пазухой, и уверяю вас, камень этот очень увесистый. Мы просто не можем позволить себе еще одного расового бунта.
— Один, припоминаю, у вас уже произошел.
— Да. В 1964 году, — Лим покачал головой и вновь обратил взор к бухте.
— Мы в Сингапуре гордимся нашими гармоничными межнациональными отношениями. Нам нравится думать, что мы прежде всего сингапурцы, а потом уже китайцы, которых подавляющее большинство, малайцы, индусы, пакистанцы и европейцы, и можем жить в мире и согласии. Так мы думали и в 1964 году, когда произошли жестокие столкновения на межнациональной почве. Первый раз в июле, второй — в сентябре. Тридцать пять человек погибло, многие сотни получили ранения, материальный ущерб исчислялся десятками миллионов долларов. Первый бунт начался из-за пустяка: во время малайской религиозной церемонии кто-то из зрителей-малайцев затеял драку с полицейским-китайцем. В сентябре началу столкновений положило убийстве рикши-китайца. Но, полагаю, мне нет нужды объяснять вам, с чего начинаются расовые бунты, мистер Которн. В вашей стране они не редкость.
— Полностью с вами согласен.
Лим повернулся ко мне.
— Тогда вы, несомненно, понимаете, что угроза расового бунта — очень мощное оружие.
— Разновидность шантажа, не так ли?
— Я думаю, вы недалеки от истины. Но цена, которую мы платим, неизмеримо меньше урона, вызванного столкновениями на расовой почве.
— А не могли бы вы забрать его паспорт через посольство США?
— Сачетти?
— Да.
Лим опять покачал головой и закрыл папку.
— Для таких людей, как Анджело Сачетти, паспорт или гражданство ничего не значат. Если ваше государство отберет его, Сачетти на следующий день получит новый у другого государства, которое торгует своим гражданством. Таких я могу назвать вам четыре или пять. Видите ли, мистер Которн, гражданство важно для тех, у кого нет денег. Если же человек обладает практически неограниченными средствами, если он привык жить вне, вернее, над законом, одна страна ничем не отличается для него от другой. Хотя доказательств у меня нет, я сомневаюсь в том, что мистер Сачетти намерен в обозримом будущем возвращаться в Соединенные Штаты. Но я что-то слишком много говорю. Теперь вы скажите мне, почему вас заинтересовал Сачетти?
— Я думал, что убил его. Меня это тревожило. Тревожит и по сей день.
Лим пристально посмотрел на меня и улыбнулся. Сухо, а не так, как обычно, во весь рот.
— Жаль, что вы его не убили. Вы избавили бы многих от лишних забот.
— Многих, но не себя.
— Когда вы узнали, что он живехонек?
— Несколько дней назад.
— Правда? — удивился Лим. — Странно, что ваш Государственный департамент не известил вас об этом.
— Не вижу ничего странного, от нашего Государственного департамента ничего другого ждать не приходится.
На этот раз Лим просиял.
— Признаюсь вам, что я придерживаюсь того же мнения. Судя по всему, вы намерены найти Сачетти и лично убедиться, что он жив и здоров.
— Только в том, что он жив, — ответил я. — Вы представляете, где можно его найти?
Лим сунул руку в ящик стола и достал большой бинокль.