Я поразился, как напряженно звучал мой собственный голос, когда я ответил.
— Я знал, что она там.
Она улыбнулась, не разжимая зубов, и нежно провела ладонью по моей ноге. Потом потянулась к сумочке и вынула карандаш и кусок бумаги. Во рту у меня пересохло.
Перед тем как начать писать она бросила на меня взгляд из-под длинных ресниц и нежно произнесла:
— Угу. Пожалуй, ты знал. — Потом небрежно сказала. — Давай посмотрим, так, папа, Глэдис и я, потом Артур в длинных кальсонах. Затем мистер Ганнибал, папин адвокат и вроде как друг семьи. Он пришел с мисс Стюарт. Еще Питер Солт и Эйла Вейчек. Он художник, а она натурщица. Боюсь, она тебе понравится. — Она писала и говорила одновременно.
— Почему она мне понравится?
— Потому что она просто прелестна. Тебе разве не нравятся прелестные женщины?
— Конечно нравятся, но…
— Я тоже прелестна, но может она больше в твоем вкусе. Ее можно назвать сексуальной. На вид сладострастная, даже больше, чем я. — Она сделала паузу и потом добавила. — Конечно, она немного глупа.
— Теперь знаю, что она мне понравится. Однако я могу не понравится ей.
Энн подвинула мне листок через столик и сказала:
— Если не понравишься, то сразу поймешь. — Она хмыкнула.
— А если понравишься, то тоже сразу поймешь. Одно только у Эйлы плохо. У нее большая грудь. — Она улыбнулась и продолжила, как бы специально разжигая мое воображение. — Хотя не знаю, если бы ты увидел ее обнаженной, ты мог бы со мной не согласиться. Это могло бы тебе понравиться.
Я не знал, что сказать.
— Но ты же никогда, — сказала Энн, — не видел Эйлу. Тебе будет трудновато представить, как она выглядит в обнаженном виде. — Она сделала паузу и еще нежнее сказала. — Но ты можешь представить меня, правда, Марк?
В этом-то и была вся беда: я уже этим занимался.
— Попробуй, Марк, — сказала она. — Посмотри на меня и постарайся представить. — Она откинулась назад, прислонившись к стенке кабинки. — Сейчас же, Марк.
Я все же посмотрел на нее, на все выпуклости и округлости тела, которые так ясно вырисовывались под облегающей шерстью. Потом вспомнил про Джея и Глэдис. Я отодвинулся от нее и грубо произнес:
— Ради бога, Энн, дай парню отличиться. Прекрати и слушай внимательно. Почему ты считаешь, что я встречусь с этой Эйлой? Или с кем-нибудь еще?
Она вздохнула, пожала плечами и выпрямилась:
— Очень просто, — молвила она наконец скучноватым голосом. — Ты расспрашиваешь Глэдис о папе и вечере. Ты забрасываешь меня вопросами. Теперь этот папин попугай. Когда мы расстанемся, ты обойдешь всех, кто был у нас вечером, может для того, чтобы узнать кто из нас врет — я или Глэдис. Разве не так? Так же, детектив.
— Ну…
— Конечно, обойдешь. Хочешь чуть-чуть повеселиться?
— Ну…
— Когда встретишься с Питером Солтом, скажи ему, что ты художник. Может он продемонстрирует тебе свои картины. — Она показала на листочек бумаги. — Здесь имена и адреса, которые я знаю.
— А эти картины. Хорошие?
— Просто писк. Он пишет обнаженную натуру.
Обнаженную натуру? Что ж, обнаженная натура мне нравится.
— Хорошо, — сказал я. — Тогда в свободное время займусь картинами.
Она допила стакан.
— Еще.
— Э нет. Я должен встретиться с гипнотизером.
— Правда, Марк, — сказала она серьезно. — Мне хочется еще выпить. Я не хочу, чтобы ты уходил. Пожалуйста. — В ее голосе чувствовался подвох.
Я серьезно посмотрел на нее.
— Энн, в чем дело? Ты же знаешь, у меня работа, и мы не можем просидеть здесь весь вечер. — Я посмотрел вокруг. — И уж, конечно, не в этом заведении. Несколько странное для нас местечко, согласна?
Она не улыбнулась в ответ, а без обиняков сказала:
— Это клуб педиков. Я здесь как дома.
— Ты? Но ты же не…
Она прервала меня.
— Не так, конечно. — Замялась, потом придвинулась ко мне, тесно прижавшись своим бедром к моему. Она сложила руки на коленях и без улыбки смотрела на меня. Еще до того, как она начала говорить, я понял, что она собирается рассказать что-то о себе, и внезапно мне расхотелось ее слушать.
Однако Энн прямо посмотрела на меня и поспешно сказала:
— Они все больные, поэтому я здесь чувствую себя как дома. Видишь вон того коротышку в кабинке напротив нас?
Мне не надо было смотреть на него. Я уже засек этого малого, потому что официант уже три раза подходил к его столику, тогда как мы с Энн выпили только по разу.
Энн сказала:
— Он гомик и ему это не нравится. Может он чувствует свою вину. Поэтому, он еще и пьяница. Алкаш. До первого стакана с ним все нормально, но потом, ну в общем, он не в порядке. Он мне нравится. Я похожа на него.