— Если вы устали, я могу сесть за руль.
— Дело не в усталости, — я постучал себя по лбу. — Мне надо кое-что обдумать, а мой компьютер — ранняя примитивная модель, он не говорит ни «да», ни «нет», а только «может быть».
— Насчет меня?
— Насчет всего.
Мы молча проехали Сан-Онофре. Огромный шар атомного реактора маячил в темноте, как потухшая луна, упавшая с неба. Над ним светилась настоящая луна.
— Скажите, а ваш компьютер запрограммирован на вопросы?
— Не на все. Некоторые его выводят из строя.
— Вот и хорошо, — сказала Мойра мягко и серьезно. — Мне кажется, я знаю, о чем вы думаете, Лу. Вы выдали себя, когда сказали, что, если бы вам дали побыть пять минут с Ником наедине, вы бы все выяснили.
— Не все. Но многое.
— Вы считаете, что Ник убил всех троих, ведь так? Хэрроу, и бедняжку миссис Траск, и того типа на складах?
— Может быть.
— Нет, скажите, что вы на самом деле думаете.
— А я и на самом деле думаю: «Может быть, он убил». Я почти не сомневаюсь, что того типа на складах убил он. Относительно двух других я сомневаюсь, и с каждым часом сомневаюсь все больше. Теперь у меня возникло предположение, что Ника использовали как подставное лицо и что Нику может быть известно, кто подвел его под удар. А, следовательно, он может оказаться четвертым.
— Вам поэтому не хотелось ехать со мной?
— Я этого не говорил.
— Но я почувствовала. Слушайте, если вам так надо быть там, поворачивайте машину, я пойму. — Потом она добавила — Я всегда могу завещать свое тело науке. Или попытать счастья с другим кандидатом.
Я засмеялся.
— Ничего смешного, — сказала Мойра. — Мир идет вперед семимильными шагами, и при современной конкуренции кандидатами не пробросаешься.
— Возвращаться попросту не имеет смысла, — сказал я. — Ника хорошо охраняют. Он не может оттуда выбраться, и к нему никто не сможет пройти.
— Значит, оба ваших «может быть» под надежной охраной, не так ли?
Мы надолго замолчали Мне хотелось порасспросить ее о Нике и ее муже, но, если б я воспользовался и этой ситуацией и этой женщиной, я опустился бы до уровня компьютера, до уровня шпиона, а так низко я никогда не опускался.
Незаданные вопросы, растревожив меня, так и остались незаданными. Мозг мой бездействовал. И то чувство, что для меня нет жизни вне работы, которым я иногда взбадривал себя, как наркотиком, вдруг улетучилось.
Женщина рядом со мной обладала незаурядной интуицией. Почувствовав, что я сбросил защитную броню, она прижалась ко мне. Ее тепло согревало меня.
Она жила на берегу Монте-Висты, ее прямоугольный дом — сплошь сталь, стекло и деньги — возвышался на крутой скале.
— Если хотите, поставьте машину под навес. Может, зайдем в дом — выпьем?
— Разве что одну рюмку.
Она попыталась открыть дверь.
— Это же ключ от машины, — сказал я.
Она на минуту задумалась.
— Интересно, что бы это могло значить?
— Скорее всего, одно — вам нужны очки.
— Я и так читаю в очках.
Она пропустила меня вперед и зажгла свет в холле. Мы прошли в восьмиугольную комнату, в которой вместо стен были сплошные окна. Луна висела так низко, что казалось, протяни руку — и дотронешься до нее; внизу зигзагами белели волнорезы.
— Приятное местечко.
— Вы в самом деле так думаете? — спросила она удивленно. — Видит бог, пока мы не построились, здесь было красиво, и планы у архитектора тоже были интересные. Но дом нарушил все очарование, — сказала она и, помолчав, добавила — Построить дом — все равно что посадить птицу в клетку, а птица — ты сам.
— Это у вас в клинике так говорят?
Она обернулась ко мне с улыбкой.
— Я много болтаю?
— Вы предлагали выпить.
Она придвинулась ко мне: в скудном свете, проникавшем сквозь окна, лицо ее серебрилось, глаза и рот казались черными — Что вы хотите?
— Шотландское виски.
Она отвела глаза. Меня снова поразил ее незащищенный взгляд; он промелькнул так же неожиданно, как мелькает свет, зажженный где-то в глубине дома.
— А если я передумаю? — сказал я.
Она не стала сопротивляться. Сбросив одежду, мы рухнули на ковер, как борцы, у которых одинаково почетным и достойным считается пригвоздить противника и быть пригвожденным им. В какую-то минуту она вдруг сказала: «А ты нежный».
— В старости есть свои преимущества.
— Не в этом дело. Ты напомнил мне Сынка, а ему ведь было всего двадцать. С тобой я снова почувствовала себя Евой в раю.
— Такие разговоры нас далеко заведут.