— Разумеется, работаете, — сказал он благосклонно. — Ваши труды будут полностью оплачены, и я гарантирую вам оплату, включая по меньшей мере сегодняшний день.
— А кто будет платить?
— Чалмерсы, разумеется.
— Но ведь вы больше не ведете их дела.
— Пусть вас это не тревожит. Передайте мне ваш счет, и они его оплатят. Вы не какой-нибудь сезонный рабочий, и я не позволю им так с вами обращаться.
Грош цена его словам, подумал я. Едва я перестану быть ему нужен, как он тут же забудет о своих обещаниях. И все же Тратвелл меня озадачил. Я не знал, как поступить. Обычно в таких случаях прежде всего жертвовали мной.
— А мне не следует отчитаться перед Чалмерсами?
— Нет. Они вас уже уволили. И потом, они не хотят знать правду о Нике.
— Как он?
Тратвелл пожал плечами.
— Айрин ничего не сказала.
— Перед кем я теперь должен отчитываться?
— Передо мной. Я работал на Чалмерсов тридцать лет. И они еще убедятся, что меня нельзя одним махом скинуть со счетов, — пророчествовал он улыбаясь, но в голосе его звучала угроза.
— А если не убедятся?
— Не сомневайтесь, убедятся. Если вы беспокоитесь о деньгах, я лично обещаю платить вам начиная с сегодняшнего дня.
— Спасибо, я обдумаю ваше предложение.
— Торопитесь, — сказал он с улыбкой. — Я сейчас выезжаю в Пасадену на встречу с миссис Свейн. Она позвонила сегодня утром — уже после того, как миссис Чалмерс дала мне отставку, — и предложила купить у нее семейные фотографии. Мне хотелось бы, чтобы вы поехали со мной.
В моей профессии не всегда поступаешь, как хочется. Откажись я иметь дело с Джоном Тратвеллом, он мог бы отстранить меня от расследования и, чего доброго, навсегда закрыть для меня округ.
— Я поеду в своей машине. Встречусь с вами у миссис Свейн. Ведь вы к ней едете? В Пасадену?
— Да, но мне хотелось бы, чтобы вы поехали со мной, нам надо бы поговорить. Я не вполне понимаю, почему этим фотографиям придается такое значение.
— Я и сам не понимаю. Может, они ничего нам не дадут. Так что не выкладывайте денег, пока мы их не посмотрим.
— Значит, я могу рассчитывать, что вы поедете за мной?
— Можете, — сказал я, но поехал за ним не сразу. Сначала я решил поговорить с его дочерью.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Бетти, будто мы заранее сговорились, вышла на крыльцо и пригласила меня в дом.
— Письма у меня. Те самые письма, которые Ник взял из отцовского сейфа, — сказала она спокойно, провела меня наверх в свой кабинет и вынула из ящичка коричневый конверт. Из конверта высыпалась куча авиаписем, сложенных по пачкам. Их было не менее двухсот.
— Откуда вы знаете, что Ник взял их из сейфа?
— Он мне сам сказал это позавчера вечером, когда доктор Смизерэм на минуту оставил нас вдвоем. Ник сказал, что спрятал письма в своей квартире, и объяснил, где их найти. Я вчера съездила за ними.
— Ник не сказал, зачем он их взял?
— Нет.
— А вам понятно зачем?
Она села на большую пеструю подушку.
— У меня возникали самые разные предположения, — сказала она. — Мне кажется, тут дело в обычном сыновнем комплексе. Несмотря ни на что, Ник всегда очень уважал отца.
— А вы своего уважаете?
— Не обо мне речь, — оборвала она меня. — Да и потом, с девчонками иначе — у нас все менее определенно. А мальчишка или хочет походить на отца, или нет. Ник, по-моему, хочет.
— И все же это не объясняет, зачем Ник украл письма.
— Я и не говорила, что могу это объяснить. Ему, наверное, казалось, что вместе с письмами к нему перейдет отцовская храбрость и все прочее. И письма приобрели для него большое значение.
— Почему?
— В этом виноват сам мистер Чалмерс. Он часто читал Нику письма, во всяком случае отрывки из них.
— Недавно?
— Нет, когда Ник был еще мальчишкой.
— Лет восьми?
— Начал он примерно в это время. Мне кажется, мистер Чалмерс надеялся таким образом повлиять на Ника, сделать из него мужчину и всякое такое. — сказала она презрительно, но презрение относилось не к Нику и не к отцу, а к самой идее.
— Когда Нику исполнилось восемь, — сказал я, — с ним случилась беда. Вы знаете об этом, Бетти?
Она низко опустила голову, и светлые волосы закрыли ей лицо.
— Да, он тогда застрелил человека. Он мне той ночью сказал. Но не будем об этом говорить, хорошо?
— Еще один вопрос: как сам Ник относится к этому убийству?
Она обхватила плечи руками, словно ее трясло от озноба; волосы свесились Бетти на лицо, она скрючилась на подушке.