— И как уклоняться от налогов?
Тратвелл смущенно заерзал на сиденье.
— Мне кажется, не имеет смысла поднимать вопрос о налогах. К чему ворошить далекие, не имеющие никакого отношения к сегодняшнему дню дела?
— Мне кажется, они не такие уж далекие и имеют непосредственное отношение к сегодняшнему дню.
— Если вы так настаиваете, — сказал Тратвелл раздраженно, — должен вам сообщить, что вопрос о налогах давным-давно снят. Мне удалось убедить правительство обложить налогом всю сумму наследства. Выяснить, из какого источника Эстелла получила эти деньги, не представлялось возможным.
— А меня прежде всего интересует их источник. Насколько мне известно, одним из поклонников миссис Чалмерс был пасаденский банкир Роулинсон.
— Да, их связь длилась долго. Но она прервалась за много лет до смерти миссис Чалмерс.
— И вовсе не так уж за много, — сказал я. — В одном из тех писем — оно датировано осенью сорок третьего года Ларри просит мать передать привет Роулинсону. Значит, она продолжала видеться с Роулинсоном.
— Неужто? А как Ларри относился к Роулинсону?
— По письму не поймешь.
Можно было ответить Тратвеллу подробнее, но я решил утаить мою беседу с Чалмерсом. Хотя бы на время. Я знал, что у Тратвелла она не вызовет энтузиазма.
— К чему вы клоните, Арчер? Уж не хотите ли вы сказать, что она получила эти деньги от Роулинсона?
И тут, словно нажали кнопку, замыкающую цепь, в гостиной миссис Свейн зазвонил телефон. Прозвонил десять раз и замолк.
— Идею подали вы, — сказал я.
— Но я говорил вообще о поклонниках Эстеллы и никак не выделял Самюэля Роулинсона. Вам и самому прекрасно известно, что Роулинсона хищение окончательно разорило.
— Оно разорило его банк.
От удивления у Тратвелла рот пополз на сторону.
— Не станете же вы утверждать, что Роулинсон сам похитил деньги?
— Такое предположение высказывалось.
— И всерьез?
— Трудно сказать. Мне его высказал Рэнди Шеперд, а исходило оно от Элдона Свейна, что никак не говорит в его пользу.
— Еще бы! Нам-то с вами известно, что Элдон удрал с деньгами.
— Нам известно только, что он удрал. Но истина не бывает простой, она так же сложна, как люди, которые стремятся ее выяснить. Представьте, к примеру, что Свейн присваивает какую-то сумму из банковских денег, а Роулинсон, поймав его с поличным, присваивает остальной капитал и прячет деньги в Чалмерсовском сейфе. Но волею судеб миссис Чалмерс умирает прежде, чем он успевает забрать оттуда деньги.
Тратвелл посмотрел на меня с ужасом.
— Ну и циничный же вы тип, Арчер, — но тут же добавил — Когда произошло хищение?
Я заглянул в черную книжку.
— Первого июля сорок пятого года.
— Всего за две недели до смерти Эстеллы Чалмерс. Что полностью перечеркивает вашу версию.
— Разве? Роулинсон ведь не знал, что миссис Чалмерс скоро умрет. Возможно, они хотели уехать отсюда и поселиться вместе.
— Старик и слепая женщина? Просто смехотворно!
— И все же это не делает мою версию неправдоподобной. Люди часто совершают смехотворные поступки. К тому же в сорок пятом Роулинсон был далеко не стар. Он был примерно тех же лет, что и вы сейчас.
Тратвелл покраснел. Очевидно, он не любил, чтоб ему напоминали о возрасте.
— Только никому не говорите о вашем сумасбродном предположении. Иначе Роулинсон привлечет вас к суду за клевету, — и он снова посмотрел на меня с любопытством. — А вы невысокого мнения о банкирах, верно?
— Они ничем не отличаются от остальных смертных. Однако нельзя не заметить, что среди расхитителей процент банкиров очень высок.
— Просто у них возможностей больше.
— Вот именно.
В доме снова зазвонил телефон. Я насчитал четырнадцать звонков, прежде чем он смолк. Чувства мои были особенно обострены. Мне показалось, что дом подает мне сигнал.
В час дня Тратвелл вышел из машины и стал мерить шагами выщербленный тротуар. Нахальный юнец, передразнивая Тратвелла, шел за ним следом, пока тот не шуганул мальчишку. Я взял с переднего сиденья конверт с письмами и запер их в металлический ящик в багажнике.
Когда я поднял глаза, древний черный «фольксваген» миссис Свейн уже сворачивал на бетонные квадратики подъездной дорожки. Ребятишки повежливее прокричали миссис Свейн: «Привет!» — и помахали ей рукой.