Питер озабоченно посмотрел на меня и спросил:
— Нравится?
Я пожевал ртом. Очевидно, это было современное искусство, «модерн». «Симфония обманщика», может. Или «Рассвет над критиком». Я просто не знал, что и сказать, боясь наврать.
— Гм. Да, действительно, — сказал я.
— Конечно, надо кое-что еще доделать, чтобы замысел стал по-настоящему понятен. Это моя последняя работа — «Диана после охоты», я так ее назвал. Должен чистосердечно признаться, что ни с какой другой натурщицей я бы такого эффекта не добился. Только Эйла смогла обеспечить нужное вдохновение, драму, пламя…
— Эйла? — Я взглянул на пестрое полотно. — Это Эйла?
Питер Солт хмуро посмотрел на меня.
— Ну и болван же я!
— Конечно, — грубо ответил он. — Это же очевидно. Видите, — он ткнул кистью в полотно. — Лейтмотив, — он прервался и повернулся к порочной девушке. — Эйла.
Она кивнула и пожала плечами, отпустив полы халата. Он распахнулся. Я был прав, на ней ничего не было. С полным безразличием она подняла руки и сбросила халат с плеч. На это должно быть ушло секунды две, но мне эта сцена с раздеванием показалась вечностью. Каждое движение выполнялось как бы с рассчитанной, возбуждающей медлительностью.
Ткань упала с плеч, обнажив ее высокую, вызывающую грудь. Казалось, Эйла почти не обращала внимания на свою наготу, однако пристальный взгляд ее темных глаз не отрывался от меня. Она придержала халат у талии, и теперь он прикрывал только внешнюю сторону ее бедер. Она стояла слегка расставив ноги, ее черные брови разлетались в стороны, грудь выступала вперед и ее белая кожа ярко блестела на фоне черной ткани. Она выглядела почти неприлично голой. Глядя на нее я подумал о похотливой, чувственной женщине, которая нашла бы себе усладу и в аду.
Халат упал на пол. Эйла повернулась, шагнула к дивану и легла, не двигаясь.
Питер продолжал говорить, но я едва его слышал. Он что-то сказал о «светотенях… символических элементах… о сложных тональных сочетаниях» и еще о многих непонятных вещах, а я все смотрел на Эйлу. Насколько я понимал, она была единственным произведением искусства в этой комнате, и все необходимые элементы были при ней, символические и какие угодно.
Питер ни на секунду не отрывался от полотна и продолжал болтать. Я тоже, не отрывая глаз от Эйлы, через соответствующие промежутки вставлял замечания, полные безудержных похвал. Эйла повернула голову и смотрела на меня, коварно улыбаясь.
Питер обратился ко мне, и я, ради разнообразия, посмотрел на него.
— Спасибо, — сказал он, довольно улыбаясь. — Приходите посмотреть, когда она будет закончена.
— Да, действительно, — ответил я. — Конечно, приду.
Питер повернулся к полотну и начал работать. На мой взгляд, там нечего было добавлять, но он продолжал тыкать кистью то тут, то там. Я стоял, не шевелясь. У меня уже больше не было вопросов к Питеру, но я хотел задать пару вопросов Эйле.
Питер вдруг разразился воплем.
— Черт возьми, где этот желтый крон?
Я вздрогнул.
— Что?
— Желтый крон. Его как раз не хватает! — Он рылся в большом ящике со сплющенными тюбиками краски. — Эйла, черт побери, где этот желтый крон?
Она пожала плечами. Потом приподнялась на локте, и ее длинные волосы упали волной на белое плечо.
— Проклятье, — выругался Питер и выскочил из комнаты. Откуда-то издали послышался стук хлопнувшей двери.
Эйла посмотрела на меня.
Через несколько секунд я спросил:
— Куда он пошел?
— Вероятно, в гараж. Он держит там краски и другие вещи.
— А. Только в гараж.
Она улыбнулась. Как будто сам дьявол коварно улыбался. Но это была красивая улыбка.
— Мистер Логан, — сказала она.
— Да?
— Подойдите сюда.
У нее было вызывающее трепет контральто. Низкое и мягкое, как ночь, как мгла. Под стать ее черным волосам, бровям и глазам. Я подошел к дивану.
— Сядьте, — предложила она.
Я сел около нее и она сказала:
— Посмотрите на меня.
Ее слова удивили меня. Я ожидал, что она скажет что-то другое.
— Что? — спросил я. И невольно затаил дыхание.
— Посмотрите на меня, мистер Логан. Просто посмотрите. Вы не против? — Она говорила очень медленно, почти лениво.
— Нет. Конечно нет. Я… — Странный получался разговор.