Я покачал головой.
— Последний умник, который попробовал встрять в это дело, отправился дробить щебенку на дорогах, так-то, дружочек.
— Какая прелесть, — сказал я. — Если б я только мог понять, о чем речь. Что он попробовал?
— Попробовал взять его на крючок, — неопределенно сказал он.
— Какая жалость, что я не в курсе, — сказал я. — У меня такое впечатление, что он сам так и лезет на крючок.
— Дешевые разговорчики, — сказал он. — Здесь вы на них ничего не купите.
— Ну вот что, — сказал я, — давайте говорить без дураков. Я не знаю доктора Элмора, никогда о нем не слыхал, и он меня не интересует. Я приехал сюда навестить приятеля и в данный момент наслаждаюсь видом на море. Если я занимаюсь еще чем-нибудь, вам до этого никакого дела нет. Если вам это не по вкусу, мы можем съездить в полицейское управление и обратиться к дежурному офицеру.
Он тяжело зашаркал ногой по подножке, явно не зная, что делать дальше.
— Так. Значит, без дураков? — спросил он.
— Без дураков.
— Да ну его к дьяволу, этого мужика с его нервами, — сказал он вдруг, оглянувшись на дом Элмора. — Ему бы нужно доктору показаться. — Он рассмеялся, но в смехе его не было веселья. Он снял ногу с подножки и потеребил свои жесткие волосы.
— Ладно, отваливайте, — сказал он. — Держитесь подальше от наших непуганых мест, здоровее будете.
Я опять нажал на стартер. Когда двигатель опять мягко заработал на холостом ходу, я спросил:
— Как там у вас поживает Ал Норгаарден?
Он пристально посмотрел на меня:
— Вы знаете Ала?
— Ага. Мы тут поработали вместе над одним делом — пару лет тому назад, еще когда начальником полиции был Вэкс.
— Ал в военной полиции. Хотел бы я быть на его месте, — с горечью сказал он. Уже уходя, он вдруг резко повернулся и бросил:
— Ну ладно, отваливайте, пока я не передумал.
Тяжело шагая, он опять пересек улицу и вошел в ворота доктора Элмора.
Я выжал сцепление и отбыл. На обратном пути в город я прислушивался к своим мыслям. Их ход был неровным, как движения тонких нервных рук доктора Элмора, хватающихся за портьеры.
Вернувшись в Лос-Анджелес, я позавтракал и поднялся в свой офис в Кахуэнга-билдинге, чтобы проверить, есть ли почта, и позвонить Кингсли.
— Я был у Лейвери, — сообщил я ему. — Он наговорил мне достаточно гадостей, чтобы выглядеть искренним. Я попытался подзавести его, но это ничего не дало. Мне все еще кажется, что они, скорее всего, поссорились и разошлись, но он не теряет надежды помириться с ней.
— Тогда он должен знать, где она, — сказал Кингсли.
— Это возможно, но не обязательно. Кстати, у меня было довольно занятное происшествие на улице, где живет Лейвери. Там ведь всего два дома. Второй принадлежит доктору Элмору.
И я вкратце изложил ему это довольно занятное происшествие.
Помолчав, он спросил:
— Это доктор Альберт Элмор?
— Да.
— Одно время он был доктором Кристэл. Несколько раз мы его вызывали, когда она… В общем, когда она допивалась до чертиков. У меня сложилось впечатление, что он, чуть что, хватается за шприц для подкожного впрыскивания. А жена у него — погодите, что-то там такое случилось с его женой. Ах да, она покончила с собой.
— Когда? — спросил я.
— Не помню. Довольно давно. Я никогда с ними не встречался в одной компании. Что вы собираетесь делать, теперь?
Я сказал ему, что собираюсь подняться в горы, к озеру, хотя для этого, пожалуй, уже поздновато.
Он заверил меня, что времени вполне достаточно, так как в горах ночь наступает на час позже.
5
Воздух обжигал мой язык. Сан-Бернардино изнемогал и плавился в послеполуденном зное. Я проехал через него задыхаясь и задержался ровно настолько, чтобы купить пинту спиртного на случай, если потеряю сознание прежде, чем доберусь до гор. Миновав город, я начал одолевать затяжной подъем на Крестлайн. За пятнадцать миль дорога поднялась на высоту пять тысяч футов, но и там было еще далеко до прохлады. Тридцать миль горной дороги привели меня под высокие сосны в месте, называемом Бабблинг-Спрингз — Журчащие Ключи, — где были только склад бочарной клепки да бензоколонка, но там я почувствовал себя как в раю. Дальше уже было прохладно всю дорогу.
Плотину на озере Пума-Лейк охраняли вооруженные часовые: по одному на каждом конце и еще один посредине. Первый часовой на моем пути велел мне перед въездом на плотину закрыть все окна автомобиля. Примерно в сотне ярдов от плотины канат с пробковыми поплавками не давал прогулочным лодкам приблизиться к ней. Если не считать этих деталей, война, похоже, не нанесла озеру Пума-Лейк большого ущерба.