— Месяц назад они крупно поскандалили. Билл уехал на северный берег Пума-Лейка и долго не был дома. Когда он вернулся под утро, ее уже не было. Больше он ее не видел.
— Ясно. А вы кто же будете, сынок?
— Моя фамилия Марлоу. Я приехал из Лос-Анджелеса взглянуть на участок. У меня было рекомендательное письмо от Кингсли для Билла Чесса. Он показал мне места вокруг озера, и мы вышли на маленький пирс, тот, что построили киношники. Мы стояли у перил и глядели на воду, и тут из-под затонувшего настила, бывшего лодочного причала, выглянуло что-то вроде руки. Билл метнул туда тяжеленный камень, и тело всплыло.
Пэттон глядел на меня, не шелохнув бровью.
— Послушайте, шериф, может, нам лучше поехать туда? Этот парень чуть не спятил от шока, и он там совсем один.
— Какой у него запас спиртного?
— Когда я уезжал, оставалось совсем немного. У меня была с собой пинта, но он почти все выпил за разговором.
Пэттон подошел к бюро и отпер один из ящиков. Извлек три-четыре бутылки и проверил их на свет.
— Эта малышка почти что полная, — сказал он, похлопав по одной из них. — «Маунт-Вернон». Она его поддержит. Округ не дает мне денег на спиртное для помощи пострадавшим, поэтому приходится просто конфисковывать при случае. Сам-то я не употребляю. Никогда не понимал людей, которым нужно это зелье для поднятия духа.
Он сунул бутылку в левый задний карман, запер бюро и откинул перегородку в конторке. К дверному стеклу прикрепил табличку. Выходя, я взглянул на нее. Там стояло: «Вернусь через двадцать минут. Или позже».
— Я сгоняю за доктором Холлисом, — сказал он. — Тут же возвращаюсь и подбираю вас. Это ваша машина?
— Да.
— Тогда можете ехать за мной, когда я вернусь.
Он сел в машину, украшенную клаксоном, двумя красными мигалками, двумя противотуманными фарами, красно-белым пожарным щитом, новенькой сиреной воздушной тревоги на крыше, тремя топорами, двумя тяжелыми бухтами каната и огнетушителем на заднем сиденье, дополнительными канистрами с бензином, маслом и водой в крепежной раме на подножке, вторым запасным колесом, привязанным к первому на багажнике, торчащими из сидений выцветшими клочками набивки и сантиметровым слоем пыли поверх того, что осталось от окраски.
За ветровым стеклом, в правом нижнем углу на белом картоне печатными буквами было написано:
ИЗБИРАТЕЛИ!
ОСТАВЬТЕ ДЖИМА ПЭТТОНА В КОНСТЕБЛЯХ.
ОН СЛИШКОМ СТАР,ЧТОБЫ РАБОТАТЬ.
Он развернул машину и поехал вниз по улице, подымая клубы белой пыли.
Он остановился перед белым каркасным зданием, через дорогу от железнодорожных складов, вошел и вскоре вышел с человеком, который уселся на заднем сиденье, рядом с топорами и канатами. Констебль Пэттон вернулся вверх по улице в своей служебной машине, я пристроился за ним. Мы прокладывали себе дорогу по главной городской магистрали сквозь дамские брюки, шорты, шейные платки, спортивные майки, французские матросские фуфайки, бугристые коленки и багряные губы. Выбравшись из городишка, мы въехали на пыльный холм и остановились перед каким-то коттеджем. Пэттон слегка нажал на клаксон, и в дверях появился человек в выцветшем синем комбинезоне.
— Собирайся, Энди. Есть работа.
Человек в синем комбинезоне мрачно кивнул и нырнул в дом. Вскоре он предстал перед нами в какой-то пижонской светло-серой шляпе и втиснулся за руль машины Пэттона, в то время как сам Пэттон сел рядом. Энди был лет тридцати, темный, гибкий; выглядел он, как и все местное население, грязновато и голодновато.
Пока мы добрались до Малого Оленьего озера, я проглотил столько пыли, что ее хватило бы для замеса большой партии детских куличиков. У жердяных ворот Пэттон вышел, пропустил нас, и мы спустились к озеру. Там Пэттон вышел опять, подошел к кромке воды, и посмотрел в сторону пирса. Голый Билл Чесс сидел на настиле пирса, спрятав голову в ладонях. На мокрых досках рядом с ним лежал продолговатый предмет.
— Можно проехать чуть подальше, — сказал Пэттон.
Мы доехали до самого конца озера и гурьбой спустились к пирсу. На полпути доктор остановился, мучительно откашлялся в носовой платок и вдумчиво исследовал его. Это был угловатый человек с унылым болезненным лицом и глазами навыкате.
Предмет, который когда-то был женщиной, лежал на досках, лицом вниз, с веревкой под мышками. Одежда Билла Чесса валялась рядом. Он сидел, вытянув вперед свою плоскую, покрытую рубцами, изувеченную ногу и положив голову на колено второй ноги. Он не шелохнулся, не взглянул на нас, когда мы подошли к нему сзади.