Уважаемая семья, почти что знаменитая.
Неожиданно Уайклиффу пришло в голову, что его помощник Керси, прежде чем поступить к ним, работал в Дивизионе «В» на участке, куда входила и улица Гаррисон-Драйв, а значит, Керси мог принимать участие в расследовании того взлома.
Он нашел Керси в дежурке, в гордом одиночестве; сигарета свисала из уголка его рта, чуть ли не клюя клавиатуру пишущей машинки, словно курица – зернышки в кормушке. Уайклифф уселся верхом на стул, положив локти на спинку.
– Ты не знаешь случаем Паркинов с Гаррисон-Драйв?
Керси искоса глянул на него.
– Hy, я хорошо знаком с майором и сестру его видел, Гетти.
– А их отца?
– Отца уже не было на этом свете, когда я с ними познакомился пару лет назад. У них дом обокрали, унесли японскую коллекцию и револьвер. Странное дельце.
– Почему же странное?
– Потому что одиночное. Обычно ведь как бывает – имеется банда, которая работает на какой-то территории. А здесь похожего повторного случая так и не произошло. Так что нам ничего не удалось раскопать, да и уголовному розыску – тоже.
– А вещички были ценные?
– Тысяч на двадцать или что-то в этом роде.
– Застрахованы?
– Насколько я помню, нет. Конечно, нас беспокоила пропажа пистолета, но сейчас я думаю, что вряд ли он вообще когда-нибудь появится на горизонте…
– Уже появился.
Керси изумился:
– Это что, тот самый револьвер на пляже у набережной? Будь я проклят' – он откинулся в своем кресле, чтобы удобнее было переваривать новость. – Значит, все-таки это сделал кто-то из местных… А мы уж списали дело на гастролеров…
– Я думаю, что из этого револьвера совсем недавно стреляли.
Керси раздавил бычок в приспособленной под пепельницу жестяной крышечке.
– Никаких отпечатков небось?
– Смит сейчас проверяет это, но было бы странно, если бы отпечатки нашлись.
– Это точно. Значит, не за что ухватиться?
Керси работал в команде Уайклиффа не так давно но между ними быстро установились близкие, почти дружеские отношения. Правда, время от времени Керси добавлял в разговоре «сэр», отдавая дань служебной иерархии.
– Я думаю, ухватиться нужно за тот самый конец, который вы в свое время упустили, – заметил Уайклифф. – То есть за Паркинов.
Керси кивнул:
– Согласен, только вряд ли это нам много даст. Помнится, с меня в свое время семь потов сошло. С ними разговаривать – все равно что петь в одиночной камере. На отклик рассчитывать нечего.
– Что поделаешь, надо попробовать еще раз. Во всяком случае, они имеют право узнать, что часть похищенного у них имущества найдена.
– Хотите, чтобы я поехал с вами, сэр?
– Ну, я без машины… Хорошо бы поехать вместе на твоей.
Керси подумал и сообщил:
– Сестра, эта Гетти, настоящая затворница. Думаю, она вообще из дому никогда не выходит. Зато майор каждое утро выползает на Бир-стрит в своем синем свитере и вельветовых штанах, со смешной плетеной сумочкой. Если на улице дождь или холодно, он надевает старую офицерскую шинель. Сперва заходит за газетами, чтобы узнать, какие лошадки выставляются на бега, потом заглядывает к своему старому приятелю из антикварной лавки. Дальше идет в лавку букмекера, потом – в мясную лавку, булочную, и наконец – в свечную лавку. Последний адрес меня лично совсем не удивляет – во время своего последнего визита к ним я заметил, что дом полон Дыма от масляных печек. В общем, Паркин – местная достопримечательность, как тут говорят. – А что, он делает ставки у букмекера?
– Да, но я слышал, что ставит он исключительно на лошадей, которые хромают хотя бы на одну ногу… – Керси хихикнул. – Так сказать, из милосердия к букмекеру – как будто хоть один букмекер в мире нуждается в милосердии…
Они проехали через центр города и дальше – по направлению к старой гавани, где находилась Бир-стрит. В начале двенадцатого солнце уже сияло вовсю, но людей на улицах было мало – разве что облаченные в старомодные костюмы прихожане возвращались со службы из церкви к своим праздничным воскресным пирогам, испеченным в микроволновой печи… Бир-стрит была в эпоху королевы Елизаветы главной улицей города, а теперь она вилась как ненужный придаток по окраине современного делового центра и упиралась в бухту. За обладание участками по Бир-стрит молодые деловые реформаторы отчаянно боролись с консерваторами, приверженцами старого образа жизни. Тут все средства шли в ход.
Проехав до половины улицы, они свернули на Догс-Лег-Лейн, своими изгибами и правда напоминавшую собачью ногу, – аллейку между домами, которая оставалась последним напоминанием о елизаветинской эпохе. Дорога резко взмывала вверх, и после двух крутых поворотов, из-за которых она и получила свое название, неожиданно выходила на передний крепостной вал. Крепость главенствовала здесь над всем устьем реки.