- А это что такое?
Пока я таскала развалившимся за столом ревизорам, регистры, папки и дела, Дьюс шарилась на моём столе.
- Запросы и картотека двухнедельной давности. Почему они до сих пор не внесены в ЦПК?
Хотелось ответить всеобъемлющим - «потому», но чувствую с чувством юмора у новой коллеги проблемы. Ребята за эти дни так старались перевести бумагу, фиксируя служебное рвение, что мы с «Агатой» просто не успевали.
- Документы обрабатываются по мере работоспособности агрегата. – Пояснила я, собирая запросы и пряча их в потёртую тёмно-зелёную папку.
Дьюс не поверила, открыла рот, и тут моя девочка, задрожала, звеня всеми четвереньками, испустила белёсый дым и сдохла, то есть выключилась.
- Михалыч!
Домовой явился спусти несколько минут, одетый в серый рабочий комбинезон, с платком на голове, повязанным на пример пустынных жителей, так что открытыми остался только район глаз. Свою гордость, бороду и усы, домовой оберегал пуще, чем некоторые девицы – честь.
- Ёрклм… - Доносился из недр «Агаты» низкий бубнёж. – Опять, фу ты ну ты. Одно и тоже, да сколько же можно…
Домовой что-то подкручивал, что-то отвинчивал, постукивал и привычно ворчал. Я то, знала что за напускным ворчанием, скрывалась любовь к этому капризному агрегату. Кстати, наша «Агата» была одной из первых подобным машин, даже в столичном музее был выставлен экспонат, выпущенный спустя двумя сериями позже.
- Я говорил, что надо менять, заявку писал.
- И что? – Дьюс не удержалась и сунула свой любопытный нос внутрь. «Агата» словно этого и ждала: поднатужилась и разродилась вонючим облаком. Задержав дыхание, распахнула все окна настежь, и вслед за остальными выскочила на улицу.
- Это что было? – Прохрипела Дьюс откашлявшись.
Михалыч как-то долго объяснял, про конденсат, остаточное вещество реакции переработки манны, но в такие моменты дышать просто не хотелось.
- Лучше не спрашивай. – Просипела я, отходя подальше.
В этот момент, окна в квартире расположенной над полицейским участком распахнулись и послышалось визгливое:
- Люди добрые, что ториться? И так дышать нечем, так ещё вы, супостаты, убить норовите.
- Добрый вечер, госпожа Чиртон. – Поздоровалась я с пожилой женщиной, грозой всех хулиганов и главной сплетницей в округе. – От имени полиции приношу благодарность за ваше безграничное терпение и содействие в обеспечении безопасности страны.
- А бумагу дадите?
Госпоже Чиртон, вдове военного офицера, обращённой мужем в свою «веру» и безропотно на протяжении тридцати лет мотавшаяся по весям, далям и гарнизонам, было крайне важно, что бы её вклад в сохранность империи был оценён не только словами, но и подтверждён материально. Количество благодарственных грамот уже давно превышало количество наград мужа, чем она всячески гордилась и хвасталась перед подругами. Ей приятно, мужикам спокойно, а мне не накладно.
- Капитан Горти занесёт сегодня вечером.
Наверху замолкли, а потом неуверенно попросили.
- Госпожа Морозова, не могли бы вы попросить молодого человека вручить грамоту послезавтра в районе обеда и сказать пару добрых слов перед девочками.
Старушка решила пустить пыль в глаза. Горти госпожу Чиртон терпеть не мог, и всё эпитеты в её адрес были нецензурного содержания, но ради общего дела… Жаль, я не смогу насладиться представлением.
- Как пожелаете.
- А что было на этот раз. Бомба? Отравляющий газ? Варсанцы? Эгаралианцы? Коби?
Старушка перечислила ближайших соседей империи, на границе с которыми пришлось служить её мужу. Мнения о них она была не высокого, о чём не раз заявляла на храмовых угощениях.
- Извините, госпожа Чиртон, тайна следствия. – Пожала я плечами, радуясь тому, что в отличие от подружек, она знала когда стоит отступить.
Едва захлопнулись окна на втором этаже, Дьюс потребовала объяснений.
- Иногда лучше сделать шаг в сторону, что бы ни погибнуть под копытами несущейся лошади.