Отвратительный запах. От поднимающегося к куполу шлейфов дыма разболелась голова, а от грянувшего следом громкого монотонного пения молитв, захотелось просто удавиться. Почувствовала, как воздух в помещении стал сгущаться, и расширяться словно ему не хватало пространство. Тело сдавило, словно в тисках, стало трудно дышать. Потребовались большие усилия, что бы сохранять спокойствие и невозмутимый вид.
Где-то на десятой минуте вспыхнула огнём идеально начерченная пиктограмма. Тело медиума выгнулось дугой, из горла вырвался дикий крик, перешедший на вой.
Пальцы порхали над машинкой, и к общей какофонии звуков присоединился стук клавиш. Отключив чувства, как призывает наставление для делопроизводителей, беспристрастно фиксировала каждый момент проведения ритуала. Отмели на бумаге и то, с каким интересом наблюдал инквизитор за мучениями несчастной девушке, как волновался брат Донован, а хористы пару раз сфальшивили, взяв неверною высоту ноты.
Казалось бы - пустяк, но каждый ньюанс был очень важен для нашей безопасности, а так же гарантировал то, что допрос был проведён верно, соблюдены все правила, и тем самым исключалось внешнее воздействие как на медиума, так и на призрака.
Наконец молитва (а по сути заклинание из арсенала тёмных магов и некромантов) было завершено, медиум вошла в транс состояние, и медленно воспарила под потолок. Раздался звон цепей, протянувшиеся от вмурованного в пол крюка до оков на запястьях несчастной.
Брат Донован прочистил горло, и на набрав в лёгкие побольше воздуха, зычно гаркнул:
- Явись, страждущий справедливости.
Я то привыкла, а инквизитор вздрогнул от неожиданности, и бросил на старающегося выслужиться перед начальством святителя, недовольный взгляд. Это ещё ничего. Начальство не знает, что так высокопарно брат стал выражаться не так давно, предпочитая перед этим более, мягко сказать, простонародное, выражающее общее мнение горожан к представителям потусторонней жизни, прилагательное. Однако комиссия по этике, сочла подобное обращение к почившим добропорядочным гражданам империи, оскорбительным и разработала новый циркуляр.
Призыв пришлось повторить несколько раз, прежде чем в воздухе проявился серый туман, который клубясь, сжимался и принял очертания пожилой женщины с очень недовольным выражением лица. Окинув присутствующим колючим взглядом, она нахохлилась словно курица и уперев руки в бока открыла рот:
- Безобразие, я буду жаловаться.
Инквизитор повторно вздрогнул и посмотрел на вверх, откуда послышался дрожащий голос со сварливыми нотками. Призраки не говорят, они могут только висеть над душой с укоризненным взглядом, немного воздействовать на окружающее пространство, отсюда все разговоры про шумы, стуки, холод, и всё.
У каждого медиума свой дар, единственный и неповторимый. К несчастью Ларин, она могла не только видеть призраков, но и говорить за них.
Брат Донован непроизвольно скривился при виде клиентки, и я тоже не смогла сдержать разочарованного стона.
- Что? – Возопил призрак, уловив нерадостный настрой в помещение. – Никакого уважения. Вот в наше время…
- Уважаемая госпожа… - Брат Донован предпринял попытку остановить словесный поток, и приступить к допросу…
Призрак демонстративно повернулся к нему спиной, и воспользовавшись случаем, продолжил изливать скопившееся раздражение.
- Отвратительная организация. Никакого внимания, участия, сочувствия. А я, между прочим, уважаемая госпожа, мать троих детей. Ни один день не просидела без работы, честно налоги платила, а что получила в ответ?
Сейчас мы об этом узнаем.
- Никакого уважения! Оскорбления! Игнорирование! Я буду жаловаться в комиссию по этике.
- Прискорбно, уважаемая госпожа, мы проведём тщательное расследование, накажем виноватых. – Залебезил брат Донован, которого при одном упоминании о комиссии, начинало трясти. Умеют же наши «многоуважаемые» бюрократы выносить мозги.
- Три месяца! Три месяца я пыталась попасть на приём. – Верещал призрак, и я едва успевала поспевала за ней умудряясь при этом оформлять протокол согласно утверждённым циркулярам. Так быстро я давно не печатала. – Ходила, просила, умоляла. А если от меня зависела чья-нибудь жизнь? То давно бы прикончили несчастного. А если не одна? Много! Да у вас такой работы пол города вымерло!