Вот понесло старушку.
- А если бы я обладала информацию, от которой зависела безопасность нашей страны? Просрали бы империю, сопляки.
Бубнящий молитву святители, снова сфальшивили чуть не поперхнувшись от заявления.
- Вы правы госпожа. – Инквизитор дал отмашку брату Доновану, и взял введение запроса на себя. – Прошу извинения, но как к вам обращаться.
Голос инквизитора стал чарующим, словно у морских сирен, заманивающих на скалы корабли с невменяемыми моряками. Призрак смешался, и я не поверила своим глазам, покраснел.
- Олишья. – Назвалась она и протянула руку для приветствия. – Олишья Керст.
Защитный контур пиктограммы вспыхнул, лицо призрака скривилось от боли.
- Очаровательное имя. – Воскликнул инквизитор, сделал шаг вперёд и пересекая границу.
Я чуть не задохнулась от ужаса. Но потревоженный контур, который должен был отреагировать на нарушение, нехилым взрывом остался спокоен. Да кто же он такой? Отметив этот факт на бумаге, я выдернула заполненный лист из машинки и быстро вставила новый, пытаясь запомнить слово в слово диалог
Тем временем, инквизитор схватил призрачную руку и поднёс к губам.
- Красивое имя, вам идёт.
Призрак зардел, сбавил обороты и стал кокетничать. Женщины они и после смерти не изменяют своей природе.
- Олишья, разрешите так к вам обращаться?
Кто бы в обратном сомневался. Инквизитор был опытным сердцеедом, искусителем и манипулятором. Брату Доновану, который внимательно наблюдал со стороны, такого мастерства не обрести.
- Позвольте узнать, кто посмел нарушить ваш покой?
- Кто? – Призрак слегка опустило лицо и захлопала ресницами. – А может «что»?
- Покой, такой женщины как вы, мог нарушить только мужчина. – Категорически заявил мужчина, не вдаваясь в подробности «такой», и не понятно толи он сделал комплемент, толи наоборот. – И кто этот негодяй?
Призрак предпочёл сочти предложение за комплемент, зарделся и окинул собеседника оценивающим взглядом. Померла, а всё туда же.
- Пусик, мой муж.
Ну и имечко. Тьфу.
- Этот дуралей старый совсем из ума выжил! – Снова завёлся призрак, переходя на крик. – Осёл! Предатель! Прелюбодей! А ведь клялся, козёл! Чтоб ему икалось! На коленях ползал! А я ему, дура, поверила! Сердце своё глупое ему доверила!
Призрак бесновался, а тело медиума корёжило словно от боли, метало в разные стороны. Благо что длина цепей не доставала до стен, иначе бы убилась бы, а так отделается только вывихами и синяками на руках.
- Успокойтесь, Олишья. – Голос инквизитора стал приторным до судорог. – Расскажите поподробней.
Слаженный стон полный страдания прокатился по залу. Не вытерпели даже некоторые хористы, но я не стала заносить это в протокол. Этот очаровательный, но недалёкий умом, мужчина не знает, на что подписывается сам и заодно и нам. Призраки…
Им же только дай поныть. Будут долго, подробно, словно мазохисты, смаковать каждую неприятность в жизни.
Призрак просьбе инквизитора обрадовался, и поправив выбившийся призрачный локон за ушко, начала повествование с начала мира, то есть с момента своего рождения. Пройдясь по родителям, братьям, сёстрам, случайным людям в жизни, которые просто прошли мимо либо бросили в её сторону косой взгляд, либо не оценили ей красоту. Добрались до поры взросления - и мне захотелось убиться об стенку.
Теперь я поняла, фразу отца «молчание женщины подобно благословению богов». Каждой представительницы женского пола могла похвастаться «тараканчиками». Своих я знала в «лицо», их было не слишком много, но дрессировка отнимала очень много сил.
Послушав стенания призрака, пришла к выводу что у неё в голове при жизни была какая-то исследовательская лаборатория, по выведению нового вида «заскоков». В кокай-то момент произошёл несчастный случай, и процесс приобрёл неконтролируемый характер.
Этим «несчастным случаем» оказалась судьбоносная встреча молодой, красивой, окружённой поклонниками Олишьи, и бедного, в прямом и переносном смысле, Оливье Керста, пленённого очарованием часовых механизмов. Мужчина был далеко не красавцем, но было в нём что-то, что вызывало желание быть рядом с ним. Олишье равнодушие Оливье не понравилось, и она сделала всё, что бы он смотрел на неё влюблёнными глазами и сделал предложение. «Всё» - иногда выходило за рамки приличий, от перечислений выходок, у меня просто волосы встали дыбом, а лицо горело от смущения, но если тебя не поймали за руку. Родителям выбор дочери не понравился, но пара скандалов и попыток наложить на себя руки, смирили их кандидатурой отца будущих внуков. Сыграли пышную свадьбу, и спустя пару месяцев новоиспечённая жена поняла, что супруг не приспособлен жизни, предпочитая проводить всё время, уткнувшись в начинку часов. Гордость не позволило женщине признать, что родители были в чём-то правы, и, плюнув на условности, она взвалила на себя обязанности главы семьи. Внезапно в ней обнаружилась деловая жилка, и спустя десять лет часы Оливье Керста стали атрибутом успехом и достатка.