Тем более, если в нашем распоряжении будет целый дом, а не стандартная «двушка» на троих с собакой. В башне, где прямо под нами живут мои родители и бабушка, а тремя этажами ниже — брат с женой, моей подругой, и их ребенком раннего пешеходного возраста.
Семейство у нас, надо признать, дружное, но иногда очень хочется от него немного дистанцироваться. А от Краснодара до Калининграда — пара тысяч километров, вполне подходящее расстояние.
Прилетели мы на Балтику, и что?
В первый же день, едва успев занести в дом чемоданы, Денис помчался к морю, чтобы в нем искупаться. Это у него традиция такая — плескаться во всех подходящих водоемах, встречающихся на жизненном пути, невзирая на время года. Он принимал морские ванны в феврале в Сочи, в марте в Ницце, в декабре в Фамагусте и твердо намеревался пополнить свой список подвигов на Балтике.
Ан нет! Не вышел каменный цветок!
— А где вода? — с комическим недоумением вопросил мой герой, оглядев серую твердь, теряющуюся в сизой туманной дали.
Воды не было. Вместо нее у берега слабо шевелилась полоса густого ледяного крошева.
Но бравого капитана Кулебякина это, разумеется, не остановило, он таки полез искать воду и в итоге нашел ее, провалившись в ледяное месиво прямо в одежде и обуви. Обратно бежал по пояс мокрый, стуча зубами и выплевывая нехорошие слова. А дома, понятное дело, слег.
— Иннннннн…
Я наклонилась, чтобы расслышать страдальческий шепот.
— Я знаю, что мне поможет, — прохрипел Кулебякин.
— Папин ремень! — вырвалось у меня.
У моего папы, бывшего кадрового военного, есть прекрасный кожаный ремень с крепкой пряжкой. Помнится, один его вид очень, очень помогал нам с братцем Зямой. В веселом детстве, бывало, только посмотришь, как папа с намеком взвешивает в руке этот армейский аксессуар, и мигом выздоравливаешь душой и телом!
— Папин, да. — Денис услышал только первое слово. — Свари глинтвейна, а? Только точно по рецепту Бориса Акимовича.
— Кулебякин, ты в своем уме? — возмутилась я.
И тут же себя осадила: что я спрашиваю, в каком уме, откуда бы ему взяться?
Мужчины — они порой как малые несмышленые дети. Особенно это, как ни странно, касается мужчин героических профессий. Чем сильнее и крепче мужик, тем скорее он растекается в лужицу, столкнувшись с тем, что казалось ему невозможным — физическим недомоганием. Я это по своему папе-полковнику знаю: стоит только ему увидеть, что столбик термометра переполз за 37, он ложится помирать. На 37,2 костенеющими пальцами ищет ручку и бумагу — писать завещание, на 37,5 прощается с родными и близкими.
И Кулебякин такой же. С той разницей, что он при температуре 37,3 еще и бредить начинает.
— Какой тебе глинтвейн?! Теплый чай с малиной, вода с лимоном, молоко с медом на ночь — и все, даже парацетамол дают только при температуре выше 38!
— Парацетамола не надо, — согласился Денис. — И молока тоже, не люблю я его, особенно с пенкой. Свари глинтвейн, Индюш, ну, пожалуйста! Вот увидишь, это меня сразу поставит на ноги!
Я задумалась. Эффект плацебо никто не отменял. Если больной убежден, что глинтвейн его вылечит, возможно, так и будет. А мне разве трудно сварить кастрюльку вкусного зимнего пойла?
— Но обязательно по рецепту Бориса Акимовича, — уяснив, что я практически согласилась, уточнил Кулебякин и успокоенно откинулся на подушку.
А через минуту засопел, погрузившись в сладкий — судя по легкой улыбке — сон!
— Вот что предвкушение глинтвейна животворящего делает, — уважительно пробормотала я и тихо, чтобы не скрипнули сначала диванные пружины, а потом половицы, встала и вышла из комнаты.
— Мой рецепт глинтвейна? Пожалуйста. — Папуля нисколько не удивился ни звонку, ни вопросу. — Возьми кастрюльку, смешай в ней палочки корицы, горошины перца, бадьян, гвоздику, нарезанный имбирь и мед. Потом залей эту пряную смесь клюквенным соком…
— Так, все понятно. — Я внимательно выслушала папулю, но не стала за ним записывать.
Как и следовало ожидать, фирменный рецепт родного кулинара-изобретателя мне не подходил. Половины нужных ингредиентов я в нашем сосновом бору днем с огнем не найду.
Но у меня был херес и цитрусовые — бутылку вина и вазу с апельсинами и лимонами хозяйка оставила на столе в кухне как приветственный подарок. Плюс в доме имелся погреб, в нем я уже нашла малиновое варенье, клюквенный соус и мед. Черный перец горошком видела в кухонном шкафчике, гвоздикой, бадьяном и имбирем сочла возможным пренебречь — не такой уж Кулебякин гурман, авось деталей и тонкостей не заметит.