Уголок рта Irien-а чуть дергается, это первая эмоция за долгое время, но Сабир Идрисович делает вид, что ничего не заметил.
- Ты можешь, молчать, да. Но ты можешь и говорить. Никто не лишает тебя этого права. Ты не бессловесная кукла, каковой тебя попытаются выставить полиция и СМИ, если будешь продолжать в том же духе. У тебя есть своя история – так расскажи ее.
Красиво очерченные губы чуть шевельнулись.
- Зачем? Для людей я монстр, и останусь монстром, что бы я не сказал.
Чуть наклонив голову, старший инспектор бросает на собеседника острый взгляд исподлобья.
- Возможно. И даже очень вероятно. Но одно дело быть безмозглой машиной, которую отчего-то переклинило, а совсем другое мыслящим существом со своими мотивами и эмоциями.
- Вам-то какое до этого дело? Вы поймали убийцу, получите награду.
- Мой долг проследить, чтобы ты получил по заслугам, чтобы с тобой обращались в соответствии с тем, кем ты являешься на самом деле. И… ты не убил Данди, хотя мог. – Короткая как вспышка картинка мелькает в мозгу – неподвижное тело на носилках, голоса врачей, команда «разряд», судорожно дернувшаяся рука… - Ты подключился к инфранету и вызвал помощь, благодаря этому он остался жив. Знаешь, я сталкивался с разного рода убийцами, серийными в том числе. Ни один из них не поступил бы также на твоем месте. Данди сказал, что ты не виноват, что тебя таким сделали клиенты клуба «Эпикур». Слепили по своему образу и подобию. Но он ошибается. Ты не такой как они.
Байрон на несколько секунд опускает глаза, а когда вновь их поднимает, его взгляд уже совершенно иной, чем в начале их беседы.
***
- …И сжавшийся кулак грозил небесной глыбе,
И вот твое лицо лежит в руке моей.
Мне кажется, оно картонной легче маски
И тяжелее, чем в руках ростовщика
Ворованный брильянт. В слезах твоя щека,
И ветка надо лбом, словно плюмаж на каске.
Ты - греческий пастух. Суровые черты
Трепещут в глубине моих ладоней жадных,
Твой нос - как птичий клюв с мазками крови ржавой,
Твой рот - могильный холм, твои глаза - цветы.
Зловещей чистоты алмазная игра,
Кто волосы твои запорошил звездами,
Кто увенчал твой лоб терновыми шипами,
Каких эпилепсий ты мученик и раб?*
Выдохнув, Данди прерывает чтение и отложив в сторону книжку в неприметной серой обложке, вопросительно глядит на Брута. Тот пожимает плечами.
- Я едва улавливаю смысл в тех частях текста, которые люди называют «художественными образами». А стихи так вообще. Это… слишком сложно. И что – без процессора ты научился понимать? Это означает полностью ощутить себя человеком?
Данди криво усмехается.
- В данный момент я ощущаю себя инвалидом.
Брут понимающе кивает. Сам он пору раз попадал под действие глушилки и помнил то ощущение, как будто бы ты наполовину ослеп, оглох и потерял подвижность, помнил свою абсолютную беспомощность и удушающее чувство паники. Но действие глушилки полностью заканчивается спустя четверть часа после ее отключения, а что стало с процессором Bond-а после воздействия той непонятной световой хрени – в этом способен разобраться лишь инженер-дексист.
- Но, - продолжает Данди, - некое преимущество в этом есть. – Я не киборг-инвалид, я человек-инвалид, даже кости срастаются с человеческой скоростью, - он кивает на свою левую ногу, от бедра до щиколотки упакованную в хирургический фиксатор. – И ощущения… человеческие. Эта книга принадлежит Байрону, он дал мне ее как-то почитать, но я, как и ты, не нашел в стихах почти никакого смысла. Теперь я не то, чтобы вижу смысл – я вижу некие образы. Картинки в голове. Я думаю… о нем. Как будто эти стихи о нем. Понимаешь?
- Не особенно. Видимо для понимания мне тоже нужно вырубить процессор.
- Ну уж нет! Хватит с нас одного инвалида.
- Ты не инвалид. Я связался со Збышеком, он будет на Пантеоне через пять стандартных суток. Он тебя починит. Потерпи еще немного.
Данди приподнимает бровь.
- Збышек… Он теперь большая шишка. И он согласился?
- Конечно. Он ведь наш друг. И что было делать, если местным экс-дексистам ты не доверяешь и, скорее всего, правильно делаешь?
- Черт, он же не способен держать язык за зубами, он непременно проболтается, и Стэн узнает!
Данди рефлекторно делает попытку привстать с дивана и невольно морщится от боли.
- Ну-ка угомонись!
Сидящий рядом Брут перехватывает его поперек туловища и притягивает ближе, привычно пристроив спиной на своей груди.
- Ну узнает, и что такого. Пора бы вам уже заканчивать эту вашу молчаливую вендетту.
Данди что-то недовольно бурчит, ерзает, устраиваясь поудобнее, а Брут думает, как бы найти подходящий момент и рассказать напарнику о том сообщении от Баскина-старшего. Может нынешний момент как раз подходящий, но сейчас им обоим хорошо и уютно, и не хочется говорить о болезненных вещах.
Брут почти утыкается носом в русую макушку, вдыхает знакомый запах и внезапно осознает, что здесь и сейчас ему совершенно не обязательно регулировать свой гормональный фон, как он делал множество раз в моменты их близости, Данди не способен зафиксировать его изменения. Не сдерживаться – это настоящий кайф, все ощущения в разы острее. Надо запомнить каково это, потому что потом… Стоп. Данди не только не способен зафиксировать изменения его гормонального фона, но и регулировать собственный. И, если Бруту не чудится и если его Система не дала сбой…
Тело Данди внезапно каменеет под его ладонями, и тот начинает потихоньку отодвигаться. Затравленно глядит на Брута с другого конца дивана, а его изрядно побледневшая за последние пару недель физиономия потихоньку розовеет. Хрипло выдавливает из себя:
- Черт, я не…
Слова застревают в горле. Чего он «не»? Не хотел? Еще как хотел. Много чего хотел. Сказать, что такое случилось впервые? Ну да, соврать. Смешно. Сейчас, когда он весь как на ладони, а напротив сидит ходячий детектор лжи.
Выражение лица у Брута странное, глаза какие-то шалые. Он наверняка удивлен. Еще бы, такой сюрприз. Вот он сдвигается чуть ближе, потом еще. И еще. Глядит все тем же расфокусированным взглядом, губы подергиваются, как будто он готов рассмеяться. Потом берет лицо Данди в ладони, прислоняется лбом к его лбу. Произносит – ровно, деловито, но голос едва заметно вибрирует как будто от сдерживаемых эмоций:
- Так. Судя по всему, нам надо будет много чего друг другу рассказать. Но не сейчас, а когда ты придешь в норму. Поговорим на равных. Мне кажется, нет, я почти уверен, что в данный момент в этой комнате находятся два полных кретина. И я точно не знаю – смеяться мне, или плакать по этому поводу.
____________________________________________________________
*Жан Жене “Смертник”
========== Вместо эпилога ==========
- Вот то, что вы просили.
На массивный стол, расположенный в дальнем углу просторного рабочего кабинета, ложится неприметная пластиковая папка. Холеная рука с перстнем-печаткой на мизинце небрежно ее раскрывает, обнажая содержимое.
Неяркий свет настольной лампы бликами выхватывает из полумрака залысины над высоким лбом сидящего за столом человека, четкий профиль и антикварного вида запонку на левой манжете.
Человек хмыкает, задумчиво потирает подбородок.
- Ну надо же… Вот ты где, BX7580. А мы уж было отправили твои данные в архив. Неплохо ты устроился. Официальные документы, зарегистрированная предпринимательская деятельность… Частный сыск – ну да. Логично. И личный DEX-телохранитель, надо же. Немногие сейчас могут позволить себе такую роскошь. Очень, очень неплохо. Судя по всему, ты сможешь стать куда полезнее, чем раньше.
Человек за столом нажимает неприметную кнопку на инфо-панели и произносит в динамик:
- Передайте Одиннадцатому, что я даю разрешение на контакт.