Злющая как пантера Доун плюхнулась на стул рядом с Риком и тоном, не предвещающим ничего хорошего, осведомилась:
— Где Уолш?
Рик пожал плечами, продолжая заполнять рапорт. Ей надо, пусть сама и ищет. Лернер словно подменили, если раньше она была просто помешанной на порядке и власти, то теперь она еще и придиралась по любому поводу и ее желание посадить Нигана и его «банду» стало просто идеей-фикс. Она докапывалась до каждой мелочи, стоило только кому-то из «Спасителей» чихнуть, рядом тут же был кто-то из участка. А учитывая, что их было всего пятеро, они вкалывали сверхурочно и только между собой делились раздражением на шерифа.
— Я уволюсь, ребята, — злилась Тара, — она перегибает палку!
— Точно. Пойду лучше к Аннет столики протирать, — вторил Ноа. Парнишка только закончил академию и начинал работать с энтузиазмом и блеском в глазах, быстро сменившимися унынием, столкнувшись с проблемой по имени Доун Лернер.
— Да ее просто давно никто не… расслаблял, — попытался пошутить Шейн. Чамблер закатила глаза.
— У кого что болит, Уолш!
— А что, может если ее приласкать, она станет милой и покладистой.
— Это сексизм, Шейн. Предлагаю сменить тему, — устало говорил Рик.
У Доун была не самая простая жизнь, ему это было известно как никому другому. Полицейская в третьем поколении, она отчаянно хотела одобрения отца и деда, чьи имена были вписаны золотом в историю полиции Уотери. И неважно, что она стала шерифом в двадцать семь лет, обойдя пятерых претендентов-мужчин. Быстрее, выше, сильнее — вот чего от нее ждала семья и она старалась изо всех сил, не давая поблажек ни себе, ни окружающим. Она вызывала жалость среди местных женщин, ведь никто ни разу не приглашал девушку на свидание. Розита считала, что у нее вообще не было никаких отношений. А возможно, она даже и не целовалась ни разу.
Покосившись на сурово сжатые губы Доун, Рик понял, что возбудить они могут разве что незаурядного человека, местные мужчины предпочитали простоту и покладистость характера, никто бы не рискнул сломать последние зубы об этот кремень.
— Рик, это важно! У нас судебное разбирательство, Шейн должен быть в суде через полчаса, а его никто не видел с обеда! Выговор с занесением в личное дело — передай ему, когда увидишь.
— Обязательно. Доун, мне нужно в больницу, опросить дока по одному делу, могу отъехать? — спросил Рик.
— Разумеется. Отметь в журнале, во сколько ушел и когда придешь, — милостиво разрешила Лернер, чеканным шагом проследовав в кабинет и хлопая дверью.
Взяв для вида блокнот, Рик направился в приемное отделение. Он лично хотел убедиться, что Хантеру настолько хреново, что он не в состоянии встать и вернуться домой покормить кота, заботу о котором он милостиво поручил Мэгги, которой было не до того, и она свесила это на Рика. Лори опять будет недовольна… и черт с ним!
Доун, воровато покосившись на запертую на ключ дверь, беззвучно разрыдалась. Какая она идиотка, невероятная наивная слепая дура! Сначала она списала все на усталость и перегруженность работой, потом симптомы стали более явными и она купила тест, оказавшийся к ее ужасу, положительным.
Она понятия не имела, что теперь делать. Ее карьера была важнее всего на свете, ребенок вообще не стоял ни на каком месте в списке ее приоритетов, к тому же он… он вряд ли захочет знать. Та ночь была ошибкой и они оба это признали.
Она слышала, как отец, разочарованно вздыхая, говорит деду, что он знал, что девчонка никуда не годится и зря только позорит фамилию Лернер.
Доун хладнокровно подумала, что должна немедленно сделать аборт и желательно не в Уотери, а то узнают все без исключения и меньше чем через полчаса после процедуры. Не стоило с ним спать. Ей вообще не стоило даже смотреть на его красивое лицо и шикарное тело. Она была шерифом, а не какой-то там сопливой девчонкой, помешанной на сексе. И ей уж точно не стоило поддаваться на его сладкие речи и обжигающие кожу якобы случайные прикосновения.
В больнице было тихо и безукоризненно чисто, главный врач Дейл Ховарт был человеком старой закалки и не терпел ни малейших нарушений на вверенной ему почти полвека назад территории. Рик, воровато озираясь, проскользнул мимо поста дежурной медсестры, надеясь, что его не заметили. Доджер умолял, чтобы ни одна живая душа не знала о нем, иначе набегут местные дамы во главе с Дианой и замучают его расспросами и ненужным сочувствием. «И запеканками, Граймс! Запеканками! Пощади, если кто спросит, говори, что я умер», — умолял друг по телефону.
— Привет, — Рик не смог сдержаться и хрюкнул от смеха при виде Ханта в больничной рубахе в мерзкий мелкий цветочек, чудным образом налезшую на его широченные плечи.
— Хорош ржать! — просипел друг, сморкаясь в огромного размера носовой платок. Из его опухших и покрасневших глаз градом текли слезы, а сам он был до того несчастным, что Рик усилием воли вернул свое обычное серьезное выражение лица.
— Что стряслось? Простудился? Выглядишь хреново, честно говоря.
— Аллергия, — выплюнул Хант с таким зверским лицом, что Рик снова было начал расплываться в улыбке, но встретив полный угрозы взгляд, покорно молча сел на пластиковый стул.
— Я хочу, чтобы ты выяснил, какая сволочь подсунула мне хрень с клубничным запахом. Но только тихо, меня завтра отпустят и я сам прихлопну этого гада, — прогнусавил Хант, оглушительно чихая.
— Это не заразно? У меня дети… — протянул Рик.
— Граймс твою мать! — завопил друг. — Прекрати стебаться и без тебя тошно!
Рик принял покаянный вид. Все же женщина Ханту не помешала бы, желательно тихая и заботливая. Он и так кругом виноват и выслушивает вопли Лори и Доун, теперь еще мужской истерики для полного счастья не хватало.
— Сколько тебе тут быть? — спросил он.
— Мэг говорит до завтра, снимут эту, как ее, реакцию и можно домой. Колеса еще какие-то глотать, что я ребенок что ли, — забубнил Дэрил. Он болел всего лишь один раз в жизни, когда батя забыл его на улице и ушел на всю ночь к дружкам. Мать к тому времени померла, Мэрл мотал второй срок. Он боялся постучать к соседям — они бы вызвали копов, а его засунули в дурацкий приют, где было еще хуже, чем дома. Зря он тогда так не сделал, отца замели буквально через три дня, а сам он еле дотащился до местной больницы. Воспаление легких, три недели капельниц и прочей ерунды, спасли буквально чудом. С тех пор он ни разу не был в больнице… сам.
Она неожиданно простудилась и смешно шмыгала покрасневшим носом, пила горячий чай с малиной из огромной кружки и наотрез отказывалась идти к врачу. Мол, много работы, а отгулов совсем не осталось. Переживала, что уволят. Он не очень знал, как это — заботиться, к тому же Мелисса выпроводила его боясь, что заразит. Когда он позвонил ей в обеденный перерыв, она не взяла трубку. Когда в восьми вечера она так и не перезвонила и не ответила ни на одно из его ста, по ощущениям, сообщений, он перепугался ни на шутку. Примчался к ней на работу и там ему сказали, что она упала в обморок. Чувствуя, как ледяной ужас заполняет его до основания, Дэрил пробрался к ней в палату и провел ночь, сидя в жутко неудобном кресле и не сводя глаз с ее пылающего от высокой температуры лица. Она плакала в сне и звала какую-то Лорел, наверное, мать. Он прижимал к себе ее хрупкое тело и гладил пышные спутанные волосы, шепча, что он рядом и позаботится о ней. И что любит ее, как никого и никогда… раньше.
Когда копы допрашивали его по делу Самуэльсонов, он сначала не мог поверить, что это она, его Мелисса. А потом узнал, что она вовсе не Мелисса и ни одно из ее имен и номеров страхования не были настоящими. Он хотел знать ее имя, хотя бы его. Все еще хотел.
— Привет, Рик! Развлекаешь нашего пострадавшего от открытки? — в палату зашла Мэгги и подмигнула ему. Дэрил скорчил рожу и снова чихнул.
— Что-то вроде. Открытка, говоришь? А от кого? — Граймс весь подобрался.
— Не скажу, иначе неинтересно. Играйте в расследование, мальчики, — Грин улыбнулась, — но у тебя в офисе нужно прибраться и проветрить, так что я зашла уточнить, не против если этим займутся Розита и Кэрол? Добровольная помощь пострадавшему.