Мужики принялись нехотя раздеваться, постанывая и пытаясь меня разжалобить демонстрацией своих окровавленных конечностей.
– А теперь – вяжи! – я бросил одному из них веревку. – Да покрепче, проверю!
Мужик связал своего напарника.
– А теперь – себя!
Он начал нехотя обматываться веревкой.
– Крепче, крепче!
Когда он уже не мог больше действовать руками, я, не выпуская из рук трубу, подошел и закончил увлекательный процесс. Придурки были прижаты лицом друг к дружке. Получился очень миленький кокон, который я не без удовольствия пнул. Они повалились. Немного подумав, я заткнул им рты какой-то грязной тряпкой. Во мне вроде бы слабо заговорил голос совести: а вдруг их никто не найдет, а на улице – не лето, замерзнут… Но я быстро заткнул этот голос: они же не думали, когда били меня по голове…
Я сел в машину. Пес в нерешительности застыл рядом.
– Садись же! – сказал я ему.
Он недоверчиво заглянул в салон. Видно, никогда не ездил на авто.
Еще один кусок колбасы сделал свое дело: он осторожно влез внутрь и, прижав голову, улегся на полу.
Мы двинулись в «Черемушки». Я с трудом различал дорогу. Голова нещадно гудела. Только бы не зарулить куда-нибудь!
Если честно, то никакого плана у меня не было. Хотелось просто посмотреть на эту скотину, которая звалась Толстым. А там видно будет… Я даже не подумал, что он может быть вооружен. Но у меня был угрожающий огрызок трубы…
Наконец, мы приехали. В безлюдном по осени дачном поселке светилось только одно окно – в доме № 45.
Я въехал во двор. Из домишки тут же вывалил громила из красного «Мерса» – в шортах и рубахе нараспашку.
– Вы че так долго?.. – недовольно проговорил он, берясь за ручку дверцы, и…
…и тут же дико заорал, потому что песик от души вцепился ему в руку. Толстый попытался, было, вырваться. Но куда там! Не выпуская руки, зверь вылез наружу, и повалил бугая на землю.
С трубой наперевес я заскочил в дом – пусто…
– Сам будешь говорить, или песик продолжит? – ядовито спросил я у бугая.
– Че говорить-то?..
– Зачем я вдруг тебе понадобился в совершенно недвижимом виде?
– Французов своих спроси… Я человек маленький. Мне сказали привести – я и делаю…
– И кто же сказал?
Бугай замолчал.
– Сказать собачке волшебное слово?..
– Ну, Валерыч сказал…
– Это кто же?
– Начальник охраны «Сигмы».
– А ты, стало быть, под ним ходишь?..
Толстый что-то промычал. Песик по своей инициативе решил сжать челюсти.
– Да убери ты эту скотину! Он же мне руку откусит!
– Ничего, и с одной походишь…
Я вошел в дом, забрал со стола телефон и пушку.
– А как же ты меня к своему Валерычу везти собрался?
– Как – как, на твоей машине…
Да, предусмотрительные ребята, свой бензин экономят.
Заметив у меня в руках пушку, Толстый заголосил:
– Дяденька, не убивай! Я же еще молодой!
Вот урод! Решил, что я его прикончу?
– Ты сейчас тихо войдешь в дом, и будешь тихо там сидеть…
Толстый, не сводя глаз с собаки, попятился к двери. Наконец, он скрылся в доме.
На окне, как я успел заметить, стояла мощная решетка – видимо, хозяева участка (вряд ли здесь Толстый картошку выращивал) от воров защищались. А вот что с дверью делать? В маленьком сарае я обнаружил железную кровать и кучу ящиков с землей – видимо, для рассады. Перегородив дверь снаружи кроватью, я наложил сверху ящики, и еще разный дачный хлам – не ахти, какая преграда, но все же так просто не сдвинешь… Пес заинтересованно следил за моими манипуляциями.
Полюбовавшись на результат своего труда, я позвал зверя в машину. Из домика доносился голос Толстого, поносившего меня последними словами.
Что же делать дальше?.. В таком состоянии ехать домой? Мысль об этом, с жуткой головной болью, была невыносима. Наконец, я сообразил – до моей дачи куда ближе! Спасительная мысль придала сил, пес загрузился в машину уже без раздумий и, провожаемые воплями Толстого, мы тронулись.
Ехал я на автопилоте, нет, не на том, какой используют в Штатах и в Европе. На том, который включился в моей больной голове, безошибочно выбирая правильный путь. Уф, наконец-то ворота. Мы во дворе. Пес первым делом принялся обнюхивать и метить деревья в саду. Я вошел в дом и рухнул на диван в гостиной. Очнулся я следующим днем. Собака лежала на крыльце. В дом он почему-то входить постеснялся. Пробуждение было ужасным: голова по-прежнему раскалывалась… Я все-таки доплелся до ванной и разыскал в аптечке спасительный анальгин.