— А как реагировал на это ваш жених? — спросил Пуаро.
— Джон? Джону было все равно. Он сказал, что для него это не имеет значения. Прошлое нас не беспокоит. И все же это имеет значение. Это имеет значение для меня. И для Джона также. Правда, нам важно не прошлое, а будущее. — Она упрямо тряхнула головой. — Вы понимаете — мы хотим иметь детей. И мы не хотим, чтобы наши дети, когда они вырастут, жили в страхе.
— Но ведь у каждого в роду есть и насилие и зло, — мягко сказал Пуаро.
— Вы меня не поняли. Вообще, конечно, да. Но обычно об этом не знают. А мы знаем. Иногда я ловлю на себе взгляд Джона, такой быстрый, едва уловимый взгляд. Что если мы поженимся и когда-нибудь в ссоре я увижу, что он так смотрит на меня и думает?..
Эркюль Пуаро спросил:
— При каких обстоятельствах был убит ваш отец?
Голос Карлы прозвучал твердо и отчетливо:
— Он был отравлен.
— Понимаю.
Последовало молчание. Потом девушка произнесла спокойным, деловым тоном:
— Какое счастье, что вы понимаете, насколько это важно и к чему это может привести. И что вы не говорите мне банальных успокоительных слов.
— Я понимаю все это очень хорошо. Не могу понять только одного: чего вы хотите от меня?
— Я хочу выйти замуж за Джона, — очень просто сказала Карла. — Я хочу непременно выйти за него. И я хочу иметь по крайней мере двоих мальчиков и двух девочек. И от вас зависит сделать это возможным.
— Вы полагаете, что я должен поговорить с вашим женихом? Впрочем, нет, это же чепуха! Вы имеете в виду что-то совсем другое. Скажите же, что именно.
— Слушайте, мсье Пуаро. Поймите меня и поймите правильно. Я прошу вас взять на себя расследование дела об убийстве.
— Но, милая девушка…
— Подождите, мсье Пуаро. Вы не все еще знаете. Есть одна важная деталь.
— Да?
— Моя мать не виновна.
Эркюль Пуаро потер переносицу.
— Ну, естественно… Я вас понимаю…
— Нет, — перебила его Карла, — во мне говорит не просто чувство дочери. Есть письмо. Умирая, моя мать оставила для меня письмо. Чтобы его передали, когда мне исполнится двадцать один год. В нем написано, что она убийства не совершала, что она не виновна и что я должна быть всегда твердо уверенной в этом.
Эркюль Пуаро задумчиво смотрел на взволнованное молодое лицо, на искренние серые глаза.
— И тем не менее… — медленно произнес он.
Карла улыбнулась.
— Нет, моя мать была не такой. Вы полагаете, что это ложь, сентиментальная ложь… Послушайте, мсье Пуаро, — она заговорила серьезно и убедительно, — есть вещи, в которых дети не ошибаются. Я помню свою мать — только отрывки воспоминаний, конечно, — но я прекрасно помню, что она была за человек. Она никогда не лгала. Если мне должно было быть больно, она так и предупреждала, что будет больно — и про-занозы, и про зубного врача, и про все остальное. Она всегда говорила правду. Мне помнится, я даже не слишком любила ее, но я ей верила. И продолжаю верить. Если она говорит, что не убивала моего отца, значит — не убивала. Она была не из тех, кто перед смертью пишет заведомую ложь.
Эркюль Пуаро кивнул медленно и неохотно.
— Я, конечно, могу выйти замуж за Джона, — продолжала Карла. — Я-то знаю, что все в порядке. Но он этого не знает. Это надо будет доказать. И вы докажете.
— Даже если это и правда, мадемуазель, — медленно проговорил Пуаро, — прошло шестнадцать лет!
— Конечно, будет очень трудно. И никто, кроме вас, не сможет этого сделать.
Глаза Эркюля Пуаро улыбнулись.
— Вы даете мне пальму первенства?
— Я слышала о вас, — сказала Карла, — слышала, какие дела вы вели и как вы их вели. Вас интересует в первую очередь психологическая сторона, да? А на нее как раз время и не повлияло. Исчезли осязаемые предметы: окурки, следы ног, смятая трава. Их, конечно, найти уже нельзя. Но вы можете пересмотреть все мелкие факты дела, можете поговорить с людьми, которые были там в то время, — они все еще живы. А потом… вы сядете в кресло, как вы говорите, и будете думать. И вы безошибочно установите, как все произошло.
Эркюль Пуаро встал и погладил усы.
— Благодарю вас за честь, мадемуазель. Я постараюсь оправдать ваше доверие. Я займусь вашим делом и выясню правду.