- Знаю, - прервал его сенатор. - А почему с вами нет Руфа?
- Он заболел. Простудился, - объяснил Муций.
- Чепуха, - прорычал Виниций. - Он прячется, потому что совесть нечиста.
- Честное слово, он не виноват, - поспешил заверить его Муций. - Мы готовы на огне поклясться за него.
Отстранив рабов, сенатор сел.
- Можете ручаться чем угодно, - сказал он. - Меня этим не проймешь.
Виниций надел поданную рабами тунику и, несмотря на внушительную комплекцию, ловко соскочил со стола. Наклонившись, он подобрал несколько вощеных табличек и сунул их под нос Муцию.
- Вот! Взгляни на последние новости. Мой переписчик только что принес их. Весь Рим знает об осквернении храма. Люди ждут, что я найду преступника и предам его правосудию. Я намерен прямо сейчас отправиться к префекту города и выдвинуть обвинение против Руфа. Его злодеяние - это оскорбление нашего горячо любимого императора, и Руф должен поплатиться. Мне жаль, но даже уважение, которое я питаю к моему другу Претонию, не сможет поколебать этого решения.
Муций встревожился, услышав, что до сенатора уже дошли дурные вести. Все-таки он и его друзья пришли слишком поздно.
- Но Руф поклялся, что это сделал не он, - в смущении пробормотал староста класса.
Вот и все, что он успел сказать.
- Значит, Руф солгал! - резко прервал мальчика сенатор. - Мой сын утверждает, что это почерк Руфа, а он не станет лгать.
- Но почерк Руфа подделан! - выкрикнул Муций. Сенатор опешил.
- Что ты сказал? - не поверил он своим ушам.
- Почерк подделан, - повторил Муций. - У нас есть верное доказательство.
И Муций рассказал сенатору о том, как у Ксантиппа украли вощеную табличку.
- Кто-то выкрал ее, чтобы скопировать почерк Руфа, - закончил он свою историю.
Тут заговорил Юлий. Надувшись от собственной важности, он произнес:
- Вот настоящий почерк Руфа.
И вручил Виницию табличку, которую только что принес Публий.
Сенатор пристально посмотрел на нее и тут же со злостью воскликнул:
- Что?! Опять "Кай - болван"!
Мальчики испугались; они никак не ожидали такой реакции.
- Это... это наша вина, - пролепетал Муций. - Я хочу казать, мы заставили Руфа снова написать то же самое, потому что хотели сравнить эту надпись с той, что на стене храма.
- Хм, - пророкотал Виниций, но, казалось, он несколько смягчился. - А как вы думаете, кто мог подделать почерк Руфа?
- Это нам неизвестно, - признался Муций.
- Но, конечно, не мы, - поспешно добавил Флавий, покраснев.
Виниций снова обратился к Муцию.
- Так ты говоришь, что это написал Руф? - спросил он, указав на табличку.
- Да, - подтвердил Муций. - Мы подумали, что с вашим опытом судьи вы сразу же увидите, что надпись стене храма поддельная.
- Я не очень разбираюсь в графологии, - признался сенатор, но по всему было видно, что эта мысль заинтриговала его.
Шагнув к окну, он постоял там немного, попеременно разглядывая то табличку, то надпись на стене.
Наконец он произнес:
- Эти две надписи, безусловно, выглядят очень похожими.
- Они и должны быть такими, если кто-то нарочно постарался, - хмыкнул Публий.
Виниций вновь повернулся к мальчикам. Усевшись прямо перед ними, он принялся пытливо их разглядывать.
- Так и быть, - наконец проговорил он. - Я займусь вашей теорией.
Сенатор обратился к хорошо одетому рабу, который в течение всего разговора почтительно держался в стороне:
- Сульпиций, пойди узнай, дома ли Скрибон. Попроси его зайти ко мне немедленно. Если он уже в библиотеке Аполлона, найми носилки и доставь его сюда.
Раб поспешил выполнить приказание. Виниций уселся поудобнее и разрешил мальчикам сесть тоже.
- Скрибон - директор библиотеки Аполлона, - пояснил он. - Самый известный в Риме знаток почерков. Если Скрибон подтвердит, что надпись подделана, значит, она подделана. А если он скажет, что она настоящая, так оно и есть.
- Она подделана, - убежденно произнес Муций.
- Это Скрибону решать, - рассудил Виниций.
- А что вы сделаете, если окажется, что она все-таки подделана? - спросил Флавий.
- Не знаю, - рассмеялся Виниций. - Но, по крайней мере, мы будем знать, что Руф не виноват. Вряд ли бы ему взбрело в голову подделывать собственный почерк, как думаете?
- Конечно нет! - хором отозвались мальчики.
Они чувствовали себя гораздо лучше. Виниций оказался не таким уж несговорчивым. Теперь они беседовали вполне дружески; сенатор расспрашивал ребят о родителях, о школе и о том, кем они хотят стать.
- Я хочу быть сенатором, - заявил Юлий. - Отец иногда берет меня с собой в Сенат, чтобы я учился.
- А я собираюсь стать возничим колесницы, - звонко и пронзительно громко поведал Антоний. - Как это здорово - мчаться по арене в колеснице, запряженной четырьмя горячими арабскими скакунами! Зрители будут забрасывать меня цветами, а император увенчает лавровым венкам...
Приятную болтовню прервали голоса за дверью. Через секунду вошел Сульпиций в сопровождении маленького старичка с длинной седой бородой - Скрибона. Мальчики тут же сообразили, что он, должно быть, грек. Почти все ученые мужи в Риме были греками; кроме того, римляне не носили бороды.
Скрибон обходился без тоги. На нем была только потрепанная туника, которую давным-давно нужно было отдать прачке. И хотя пришелец выглядел как нищий, сенатор приветствовал его с большим уважением.
- Очень любезно с вашей стороны, что вы пришли, - сказал Виниций и начал объяснять, зачем он пригласил Скрибона.
Старик внимательно слушал, наклонив набок голову.
- Громче! - то и дело нетерпеливо повторял он. Наконец взял табличку, поднес ее близко к глазам и раздраженно спросил:
- Кай-болван? Кто этот Кай?
Добродушие Виниция тут же испарилось, он досадливо поморщился и буркнул:
- Кай - это мой сын.
- Я так и думал, - невозмутимо заметил Скрибон. Он прочистил ухо пальцем, а потом изрек приговор: - Это написано мальчиком примерно двенадцати лет. Почерк неустойчив, но уже обрел свой характер. А где предполагаемая подделка?
- Вон там, на стене храма, - ответил Виниций, указывая на окно.
Скрибон подошел к окну, но едва взглянул на храм.
- Слишком далеко для меня, - заключил он. - Я близорук, поэтому придется подойти поближе.
Виниций и Скрибон вместе с мальчиками вышли из дома. Когда они проходили по главному залу, с кушетки вскочила Клавдия и присоединилась к ним.
- Ну, как отец? - шепотом спросила она Муция.
- Мы нашли с ним общий язык, - ответил тот довольно снисходительно.
Они вышли через парадную дверь и прошли совсем немного до храма Минервы. Скрибон вновь внимательно рассмотрел табличку. Затем он подошел к стене так близко, что кончик его носа почти касался каменной кладки, и долго стоял в тишине, изучая буквы, написанные красной краской.
Наконец он произнес:
- Краска попала в середину буквы "о", и верхний край "а" тоже смазан. Но эти детали не собьют меня толлку.
Мальчишки задержали дыхание. Скрибон не торопился. Он достал из туники большой многоцветный платок, не спеша вытер нос, спрятал платок обратно и снова принялся разглядывать то стену, то табличку. В конце концов он произнес:
- Надпись на стене и табличке сделана одной и той же рукой.
ПРОМОКШАЯ ОДЕЖДА И ПУСТАЯ КОПИЛКА
Виниций. который до сих пор был таким покладистым, снова пришел в ярость.
- Немедленно приведите этого Руфа ко мне, - прорычал он. - Я с ним поговорю.
Поблагодарив Скрибона за услугу, он взял за руку Клавдию и возвратился в дом. Скрибон отдал табличку Юлию и зашагал прочь. Мальчики злобно посмотрели ему вслед.
- Из-за него все рухнуло, - сказал Публий.
- Итак, Руф солгал нам, - пробормотал Муций. - Все же я мог поклясться, что он говорит правду.
- Какая теперь разница? - рассудил Юлий. - Жребий брошен, и Скрибон разрушил наши планы. Похоже, Руф попал в переделку.