— Может быть, но сейчас все будет иначе. Я многое переосмыслил и готов идти на контакт.
— Я хочу помочь тебе, — ласково сказала Сирин.
— Каким образом? — напрягся я.
— Смотрю, то, что принесли Первый и Второй, тебя не заинтересовало, — она лукавым взглядом указала на порножурналы, оставленные на тележке. — Быть может, тебя заинтересует живое женское тело. К тому же, так мы лучше узнаем друг друга. У нас установится взаимопонимание. Это сделает тебя более раскованным и уверенным в себе.
— Вы предлагаете заняться с вами…
— Тише, дорогой, тебя это беспокоит? Ты волен отказаться, если хочешь. Может быть, я не нравлюсь тебе? Или ты хотел бы для начала девушку помоложе?
Я мог бы отринуть предложенное, но во мне внезапно проснулось любопытство и, секундочку, уже не только оно. Тем более что для моих дальнейших целей теплые отношения с начальством были бы кстати.
— Конечно, я соглашусь. Для меня большая честь сделать это с настолько прекрасной и очаровательной женщиной. Но, к сожалению, так как я никогда не интересовался и не занимался этим, то даже не представляю с чего начать. Может быть, вы станете моей наставнице еще в одном вопросе?
— А ведь ты теперь уже не такой застенчивый парень, правда, Скромность? — спросила она, забирая у меня недопитый бокал и ставя его на каталку. После чего села рядом со мной на кровать.
— Почему вы меня так называете, госпожа Сирин? — удивился я.
— И в нашей организации, и у оппозиции есть традиция называть агентов разными абстрактными понятиями. Новое имя даем не мы, а Абсолют. Это те самые единичные случаи инициации. Человек становится отражением некого Высшего Создания, своего сверх-Я. Он не будет стремиться к улучшению жизни во всем мире, так как в своем сознании не отождествляет себя с ним. Из таких людей и получаются ублюдки, стремящиеся к захвату власти и подчинению. Поэтому мы собираем вас и ведем к благим намерениям, но как я уже говорила, не всегда успеваем.
— Какой смысл в этих названиях? А если они будут повторяться?
— Раньше такого не случалось! Когда агент умирает, через некоторое время кто-то новый становится на его место. Полного списка представителей оппозиции у нас нет, сам понимаешь. Практически всех их известных шпионов мы уже ликвидировали. Но они, к сожалению, быстро набирают себе новый штат. А смысл в том, что будет лучше, если как можно меньше людей узнают, кто ты есть на самом деле. В идеале этот список должен ограничиваться мной, моей помощницей и твоим напарником. Для остальных ты лишь бесполая личность в маске.
— Но почему я должен быть Скромностью? — пробурчал я обиженно.
— Ты хотел бы более гордое и благозвучное имя? Высший разум не может ошибаться и слишком любит шутить. Я думаю, что это из-за твоих серьезных проблем с коммуникабельностью, мой мальчик. И, конечно же, благодаря твоей новой отличной способности билдера становится незаметным по своему желанию.
— А вас как называют?
— Я, мальчик мой, Милосердие. О моих способностях ты еще узнаешь, но основную причину можешь услышать сейчас, — Сирин стала нежно гладить меня по бедру.
Я напрягся, чтобы скрыть новое для меня ощущение, растущее внизу живота. Но она уже все поняла, поэтому просто смотрела на меня, ласково улыбаясь, и ожидала ответа.
— Горю от желания, моя госпожа.
— Я люблю милосердно помогать юным парням становиться настоящими мужчинами.
Королевские поля. Только за одно право жить здесь кенсвудские богачи готовы перегрызть друг другу глотки. Это не просто самый престижный квартирный комплекс Атарии. Это настоящий рай для ценителей прекрасного, вольготно расположившийся на берегу Танийского моря. За небольшую квартирку здесь просят как минимум пятьдесят миллионов ризо. А на ту, в которой поздно ночью проходил нижеследующий разговор, цены начинались от сотни.
Речь идет о просторном, многокомнатном двухэтажном жилище с прогрессивным дизайном. С огромными, от пола до потолка, окнами, часть из которых выходила на пляж, и крытым бассейном. В одной из комнат находились двое мужчин. Один из них, чуть помоложе, стоял возле камина, скрестив руки на груди, и недовольно хмурил брови. Второй, палирец, по-хозяйски развалившись на кожаном диване, с самодовольным видом разглядывал внутреннее убранство.
— Ремонт, что ли, сделал опять? Я никогда не понимал атарианцев! Всю жизнь пашут как кони, чтобы принести к себе в дом побольше цветных безделушек. И ты туда же! Не о том беспокоишься, мой добрый друг! О душе надо думать, о душе!