Сославшись на усталость, Орест торопливо попрощался. Выходя из зала, он чувствовал на себе множество взглядов, но ни разу не обернулся.
Вместо того чтобы сразу идти в свои покои и предаться сну, царевич принялся бродить по дворцу. Это не было прощанием с Микенами перед долгой разлукой: Орест почти не придавал значения увиденному, его мало интересовали стены, коридоры и вид из окон.
Хотя сына Клитемнестры ожидали дни, полные долгожданной свободы и ярких впечатлений, на душе у него волновалось море. Ответственность за собственную судьбу и принятые решения отныне ложилась исключительно на его плечи. Юные, наивные и беззаботные дни подошли к концу. Сегодняшний пир знаменовал для Микен вступление нового царя на престол, а для Ореста — прощание с прежним собой. Нет, это чувство не угнетало. Однако к новым ощущениям следовало привыкнуть.
Неожиданно за спиной царевича прозвучал хорошо знакомый голос:
— Что ты здесь делаешь, брат? Время позднее. Разве ты не собирался покинуть город на рассвете?
Орест обернулся и в упор уставился на Эгисфа, отделившегося от темноты в противоположном конце коридора. Новоявленный царь был один — вероятно, отослал свиту советников прочь. Приглядевшись, Орест увидел, как его брата покачивало из стороны в сторону. Неудивительно, ведь сегодня Эгисф мог не отказывать себе в удовольствии хорошенько напиться — у него был лучший день в жизни. Впрочем, для захмелевшего юнца он держался достаточно хорошо.
— Почему ты все еще здесь? — повторил тот.
Эта настойчивость граничила с грубостью, но Орест лишь неопределенно пожал плечами:
— Не спится, наверное. Успею еще отдохнуть.
— Вот и хорошо. Тогда пойдем ко мне, брат! Хочу с тобой пого… ворить, — юный царь с трудом подавил винную икоту и махнул ладонью, приглашая следовать за собой.
Сначала Орест думал отказаться: его не привлекали пьяные проникновенные беседы. Но отказывать законному правителю Микен явно не следовало… тем более в первый же день прихода к власти. Это могло послужить дурным предзнаменованием, а заодно и разозлить нетрезвого Эгисфа. Оресту ничего не оставалось, кроме как согласиться и пойти следом.
Путь молодого царя по собственному дворцу оказался совершенно неудобным. Какое-то время Орест шел молча, а затем не выдержал:
— Ты не заблудился? Мы определенно идем не туда.
— А ты думал, я останусь жить в своих комнатах? — даже не оборачиваясь, хмыкнул Эгисф.
Орест сощурился. Он понял.
Став царем, Эгисф имел полное право занять самое просторное и роскошное помещение во дворце — покои Агамемнона. Что ж, вполне разумно… Но отчего же тогда он, Орест, чувствовал тесноту в сердце?
Покои пустовали долгие годы, сюда предпочитали не заходить без нужды. Теперь же юный царь станет здесь спать, обнимать любовниц… А также пользоваться той самой купальней, где некогда был убит Агамемнон. Оресту это казалось дикостью. Окажись он на месте Эгисфа, неужели сделал бы то же самое?
Издали до них донеслись звуки нестройного пения. Придворные продолжали праздновать и славить нового царя, но тот лишь пробормотал:
— Ох, убирались бы все они к Гадесу. Кучка старых дураков.
Орест спросил, не скрывая удивления:
— Вино испортило тебе настроение, Эгисф? Еще недавно ты сиял от радости, а сейчас…
— Я радуюсь удаче, которая на меня внезапно свалилась, — юный владыка Микен покачал головой. — Но эти подхалимы только раздражают. Уверен, ради тебя они бы драли глотки еще сильнее.
Орест не ответил. Вскоре они добрались до царских покоев. Пройдя через богато украшенный зал, Эгисф рухнул, как сраженный, на просторное ложе и некоторое время не шевелился, разглядывая потолок. Затем он сел на подушках и потянулся к блюду с фруктами, которое слуги предусмотрительно оставили у изголовья. Орест выждал немного и приблизился к кровати:
— Кажется, ты неплохо здесь устроился, брат. К слову, следует ли мне отныне соблюдать приличия и обращаться к тебе по титулу?
— Перестань, Орест. Мы росли вместе. Красивые слова и громкие звания между нами неуместны. К тому же здесь никого нет, — Эгисф пожал плечами, — Можешь говорить свободно, как и раньше.
Орест кивнул и присел на край ложа. Видя, что Эгисф не намерен начинать разговор первым, он спросил:
— Так зачем ты позвал меня к себе?
— Обязательно должна быть причина? Быть может, я просто хочу провести вечер с родным человеком, которого затем долго не увижу, — хоть в свете масляных ламп лицо молодого царя, румяное от выпитого вина, казалось еще краснее, голос его звучал удивительно связно. — Уже завтра мы расстанемся, и неизвестно, когда попутный ветер занесет тебя обратно в Микены. Полагаю, это достаточно веский довод?