– Но почему ты мне ничего не сказал?
– Ты и так неплохо справлялся. До всего доходил своим умом. С песнями же ты разобрался, верно?
Толстый Чарли почувствовал себя еще более неуклюжим, еще более толстым и еще большим разочарованием для отца, чем когда-либо, но не ответил просто «нет», а только сказал:
– А ты как думаешь?
– Думаю, ты на верном пути. Самое главное в песнях – то, что они совсем как истории: ни черта не стоят, если их никто не слушает.
Впереди показался конец моста. Хотя никто ему этого не объяснял, Толстый Чарли почему-то понял, что это их последний шанс поговорить. Ему так многое нужно узнать, ему так многое хочется узнать.
– Пап… – начал он. – Когда я был ребенком… Почему ты меня унижал?
Лоб старика сошелся морщинами.
– Унижал? Да я тебя любил!
– Ты отправил меня в школу в костюме президента Тафта. Это ты называешь любовью?
Разд&чся пронзительный взрыв чего-то, что можно было принять за старческий смех, потом Ананси затянулся черуттой. Дым вылетел у него изо рта как призрачная рамка для реплики в комиксе.
– А что мне твоя мать за это устроила! – хохотнул он и, помолчав, добавил: – У нас не так много времени, Чарли. Неужели ты хочешь провести его, ссорясь?
Толстый Чарли покачал головой.
– Наверное, нет.
Мост уже почти кончился.
– Послушай, – сказал отец, – когда увидишь брата… Хочу, чтобы ты кое-что ему от меня передал.
– Что?
Подняв руку, отец наклонил к себе голову Толстого Чарли и мягко поцеловал в лоб.
– Вот это.
Толстый Чарли выпрямился. Отец смотрел на него со странным выражением, которое на лице любого другого Толстый Чарли счел бы гордостью.
– Покажи мне перо, – велел Аналси.
Толстый Чарли опустил руку в карман. Перо выглядело еще более мятым и растрепанным, чем раньше. Неодобрительно цокнув языком, отец посмотрел его на свет.
– Красивое, – сказал он. – Нельзя его было так обмусоливать. Она испорченное не возьмет.
Мистер Нанси провел рукой по перу, и оно снова расправилось. Но пожилой джентльмен снова нахмурился.
– Зачем стараться? Ты же только снова его испортишь.
Дыхнув на ногти, он потер их, полируя о куртку. Потом словно бы принял какое-то решение. Снял шляпу и заткнул перо за ленту на тулье.
– Вот, щегольская шляпа тебе не повредит. – Он надел шляпу на голову Толстого Чарли. – Тебе идет.
– Я не ношу шляп, папа, – вздохнул Толстый Чарли. – Она выглядит глупо, и я в ней выгляжу полн ым идиотом. Почему ты всегда стараешься вогнать меня в краску?
В сгущающихся сумерках старик посмотрел на сына.
– Думаешь, я стал бы тебе лгать? Чтобы носить шляпу, сынок, нужно настроение, нужен подход, ни больше ни меньше. А в тебе это есть. Думаешь, я бы сказал, что тебе идет, если она была бы тебе не к лицу? Ты сама элегантность. Не веришь?
– Не особенно.
– Взгляни, – сказал отец и указал за перила моста.
Вода под ними блестела неподвижная и гладкая как зеркало, и человек в новой зеленой шляпе, посмотревший оттуда на Толстого Чарли, действительно был сама элегантность.
Он поднял глаза, чтобы признаться отцу, что ошибался, но старик уже исчез.
Толстый Чарли шагнул с моста в сумерки.
– Так. Я хочу знать, куда он подевался? Куда пропал? Что вы с ним сделали?
– Я-то ничего не делала, – вздохнула миссис Хигглер. – Господи, дитя! В прошлый раз все было иначе.
– Его словно бы лазерным лучом вернули на корабль-матку, – сказал Бенджамин. – Круто. Спецэффекты реальности.
– Сейчас же верните его назад! – яростно выпалила Дейзи. – Немедленно!
– Я даже не знаю, где он, – ответила миссис Хигглер. – И не я его туда послала. А он сам отправился.
– И вообще, – вмешалась Кларисса, – что, если он отправился делать что нужно, а мы заставим его вернуться? Можем все испортить.
– Вот именно, – поддакнул Бенджамин. – Все равно что вытащить разведывательную экспедицию в момент высадки на чужую планету.
Подумав, Дейзи раздраженно признала, что это звучит разумно – как минимум настолько разумно, насколько вообще что-то за последние несколько дней казалось логичным или здравым.
– Если мы закончили, – сказала Кларисса, – мне, наверное, надо возвращаться в ресторан. Присмотреть, чтобы все как следует прибрали.
– У нас тут вроде все, – согласилась, отхлебнув кофе, миссис Хигглер.
– Прошу прошения. – Дейзи с силой хлопнула ладонью по столу. – У нас тут убийца ходит на свободе! А теперь еще и Толстого Чарли унесло на «корабль-манку».
– На корабль-матку, – поправил ее Бенджамин.
Миссис Хигглер моргнула.
– Действительно, нам следует что-то предпринять. Что ты предлагаешь?
– Не знаю, – призналась Дейзи. – Убивать время, наверное.
Взяв «Уильямстаунский курьер», который читала миссис Хигглер, она начала перелистывать страницы.
Заметка о пропавших туристках, женщинах, которые не вернулись на свой лайнер, нашлась на третьей странице. «Поэтому подослали мне тех двух, да? Ту парочку в доме? – произнес у нее в голове голос Грэхема Хорикса. – Вы думали, я поверю, что они действительно поехали в круиз?»
В конце концов Дейзи была полицейской, а это ничем не вытравить.
– Найдите мне телефон, – велела она.
– Кому ты собираешься звонить?
– Думаю, начнем с министра по туризму и шефа полиции, а там посмотрим.
Алое солнце, сжимаясь, уходило за горизонт. На острове, в том месте, где существует четкая линия между днем и ночью, Паук смотрел, как море поглощает красный апельсин солнца. Не будь он Пауком, то отчаялся бы. У него ведь были только камни и шест.
Он жалел, что нет костра, и спрашивал себя, поможет ли ему луна. Когда она взойдет, у него, вероятно, будет шанс.